А еще академик Эмлен Владимирович Соботович рассказал «Газете…» много неожиданного: что под чернобыльским саркофагом – пусто, что на территории Киева остается отслужившее свой срок хранилище радиоактивных отходов и что малые дозы радиации полезны для здоровья…
Директор Института геохимии окружающей среды НАН Украины, академик Э. Соботович в свое время был членом постоянно действующей комиссии Академии наук УССР (ныне – НАН Украины) по чернобыльским проблемам. Он, специалист по радиогеохимии, как никто другой знает, что сегодня угрожает киевлянам непосредственно в городе, и какая опасность исходит из Чернобыльской зоны.
– Эмлен Владимирович, какой была радиационная обстановка в Киеве после чернобыльской беды и какая она сегодня?
– Скажу откровенно: Киев «схватил» много радиации. Ясное дело, в 1986-м этот факт старались не афишировать. Но это правда. Уровень радиоактивного загрязнения в столице был не меньшим, чем в пристоличных городах – Ирпене или Вышгороде.
Но что такое Киев? Этот город, где много асфальта, каменных сооружений, да и «поливалки» в 86-м ездили по улицам довольно исправно. Словом, от тех 20 милирентген, которые мы тогда зафиксировали на проспекте Палладина, с течением времени не осталось и следа.
Самыми «грязными» в радиационном отношении местами в Киеве были Виноградарь и скверик на Оболони возле Института гидробиологии, где обнаружили плутониевое пятно. Впрочем, о нем стало известно только в 1990-м.
– Нужно ли предпринимать что-либо, чтобы снизить имеющийся радиоактивный уровень?
– От чернобыльской радиации в столице не осталось практически ничего. Фон сегодня дают отделочный гранит и еще гравий, 10–15 микрорентген – это нормальный фон. Известно, что 10 микрорентген дает нам «поле космика», космическое излучение. За время существования человечества мы уже приспособились к такой дозе. Многие исследователи утверждают, что это полезно.
– Даже так?
– Японцы заметили, что маленькие дозы радиации стимулируют все системы человеческого организма, улучшают здоровье. Энергия из космоса – естественное явление. Я вам большее скажу: природа так устроена, что некоторые организмы размножаются лишь при наличии определенного радиационного излучения. Благодаря этим микроорганизмам стала возможной, например, технология добычи так называемых «благородных» металлов. Впрочем, это сугубо научный аспект, который может быть интересным разве что узкому кругу специалистов.
– Знаю, что когда строили ЧАЭС, ваш институт предупреждал, что место выбрано неудачно.
– Да, мы сразу сказали: здесь строить нельзя! Нам говорят: «Но строить надо! Вы еще подумайте». Я еду на место. А там уже вырыли и забетонировали котлован под хранилище жидких отходов… И там – полно воды! Я говорю: слушайте, дождей не было, откуда здесь вода? Ведь ничего же не должен бетон пропускать. Мне говорят: ну, мы же здесь еще сталь поставим. Но ведь и в стальных плитах могут быть трещины или отверстия!
Место принципиально выбрали неудачное. Это же Днепр! Он у нас один и поит водой 25 миллионов человек. Короче, проходит год, мы снова ставим тот же диагноз: строить нельзя!
– И что вам ответили?
— Нам ответили: ну что ж, ребята, тогда мы с вами контракт разрываем и передаем его другой организации – Киеватомпроекту.
В марте 1986-го мы доложили, что на ЧАЭС может произойти авария на первом блоке. Нас обозвали паникерами и пообещали завести уголовное дело. Но не успели: в скором времени взорвался четвертый реактор, мы лишь немного ошиблись в прогнозах.
– В связи с этим возникает вопрос. Сегодня Киев переживает строительный бум. Застраивают, кажется, все возможные и невозможные свободные от сооружений места – до детских площадок включительно. А что же архитекторы? Прежде чем «привязать» свое очередное творение к местности, они советуются с геологами?
– Вы нащупали еще одну болевую точку. Вот у меня на схеме обозначено: на проспекте Науки есть естественный разлом, радона здесь – больше нормы. Но именно здесь и строят! А должен заметить, что радоновая проблема намного страшнее чернобыльской. Человек спит в квартире, все время вдыхая радон. Если этот газ есть под домом, в его «объятия» попадают жители трех нижних этажей.
– Что же делать?
– Мы не сидим сложа руки. У нас есть радиоизмерительная лаборатория, она уже получила лицензию на соответствующие работы, связанные с анализами воды, почвы, строительных материалов, продовольствия. Имея такую лицензию, надеемся, что сможем влиять на процесс. Мы и раньше могли крикнуть: ребята, что же вы делаете! Но – не более того…
– Теперь будет, как у пожарников? Пока они свою подпись не поставят – комиссия в эксплуатацию объект не примет.
— К этому мы стремимся. А пока это исследование делается при условии, если архитекторы сами к нам обратятся.
Кcтати…
Наибольшую часть в облучении населения составляют радиоактивные газы, в частности, радон-222 и радон-220 (торон), а также их дочерние продукты распада (ДПР). По данным профильного научного комитета ООН, причиной почти 20% всех заболеваний раком легких является негативное воздействие на организм человека радона и его ДПР. Достоверность онкозаболеваний людей значительно увеличивается в местах распространения радоноопасных зон, обусловленных наличием разломов в горных породах, и разными грунтами, на которых размещены жилые дома и объекты социального назначения (дошкольные и учебные заведения, медицинские учреждения, магазины и т.п.). На формирование уровней радиоактивных газов в домах также существенно влияет состав используемых строительных материалов».
Из таблицы содержания радона-222 в воздухе, которую мы увидели в институте, вытекает, что в ряде помещений в Киеве, где расположены и магазины, и предприятия, объемная радиоактивность достигает 100–210 Бк/г. Среднее значение по городу – 12–30 Бк/г…
О чем речь? О самом главном – нашем с вами здоровье.
И к радоновой проблеме редакция планирует вернуться.
– Определенные «телодвижения» в направлении экологической безопасности столицы осуществляются. Закрывают вредные производства, передислоцируют воинские части вместе с техникой…
– Это так, но для очищения Киева делается еще мало. В городе до сих пор существует хранилище радиоактивных отходов. Я говорю о Пирогове. Оно сооружено еще в 1956 году с расчетом на 30 лет эксплуатации. То есть оно давно исчерпало свой ресурс. Что с ним будет дальше? Ученых не слышат! Если общественность не поднимет свой голос – последствия будут непредсказуемыми. Ведь истинного положения вещей в Пирогово многие не знают. А оно – чрезвычайно тревожное. Пока что речь идет о заражении грунтовых вод. Мы буквально сидим на радиоактивности.
— «Благодаря» Чернобылю это никого не удивляет. К тому же, то, что под землей, кажется менее опасным.
– А я вам сейчас расскажу о том, что на земле. «Благодаря» Чернобылю Украина занимает ведущее место в мире по массе незахороненных ядерных отходов; 95% из них – чернобыльского происхождения.
Основная активность концентрируется в Чернобыльской зоне. Сколько ядерного топлива осталось под четвертым реактором? Когда-то было 200 т. Сегодня считают, что после того, как 3,5% вылетело в воздух, под реактором осталось около 180 т. А на самом деле там этого топлива намного меньшее.
– Я там был, мне говорили…
– И я там был. И авторитетно заявляю, что шахта под реактором – пустая. Все вылетело в воздух и где-то выпало. Недавно предприятие «Комплекс» отыскало (наш Институт принимал участие в этой работе) – в пункте захоронения радиоактивных отходов «Подлесное» выпало не менее 10% того, что должно, по расчетам, оставаться в объекте «Укрытие».
– Но же это 18 тонн ядерного топлива! Это же сенсация!
– Это – не сенсация, это – реальность. 18 тонн почти под открытым небом, под дождями.
– Что же делать, Эмлен Владимирович?
– Сооружать еще один «саркофаг»! Ведь «Подлесное» – это не меньшая угроза, чем разрушенный блок. Только никто в Украине не может изыскать средства на серьезные исследования, которые или доказали бы, или опровергли наши подозрения.
Но в любом случае об этом нельзя молчать.