Интервью председателя комитета Государственной Думы России по энергетике, транспорту и связи Валерия Язева журналу "Итоги":
– Валерий Афонасьевич, произошли ли какие-либо качественные изменения в нефтяной отрасли после "дела ЮКОСа"?
– Изменения, безусловно, происходят, но, как в любой системной отрасли, они не могут быть скорыми. И связывать их только с "делом ЮКОСа" было бы неправильно. Ведь на изменения в "нефтянке" влияют и снижение запасов сырья, и рост цен на сырую нефть на мировом рынке, и сокращение количества месторождений, по которым МПР РФ готово проводить открытые аукционы на разработку недр, и решение об объединении компаний "Газпром" и "Роснефть", да и многое другое. Безусловно позитивным изменением считаю, что в последнее время стала более жесткой дисциплина уплаты налогов компаниями нефтегазового сектора, отказ от практики минимизации этих отчислений. Даже в тех случаях, когда возникает возможность различной трактовки по какому-либо налоговому вопросу, хотя часть первая Налогового кодекса РФ и предполагает презумпцию невиновности налогоплательщика, они стараются заплатить несколько больше и раньше, нежели вступать в конфронтацию с налоговыми органами. И этот урок "дела ЮКОСа", дорогой и болезненный, тем не менее, очень значим. Сырьевая отрасль с традиционными сверхдоходами и амбициями трудно приходит к осознанию простого тезиса: налоги надо платить вовремя, в полном объеме и добровольно. Но об этом уже много было сказано.
А вот еще об одном важном уроке практически не говорят. И мы его, по сути, не до конца осознали. Специалисты нефтегазовой отрасли уже давно обвиняли "ЮКОС" в том, что в погоне за увеличением своей капитализации он ведет хищническую разработку нефтяных месторождений. Такая ускоренная добыча приводит к быстрому, в течение 5 – 7 лет, обводнению месторождения и к последующей его нерентабельности. Значительная доля запасов остается в земле и уже не может быть извлечена.
"Дело ЮКОСа" очень наглядно показало те огромные и, увы, близкие риски, которые создает отечественная нефтяная отрасль для своей ресурсной базы. При заданных рыночных условиях для нефтяных компаний предпочтительными являются проекты интенсивной добычи с краткосрочным эффектом. Коэффициент нефтеизвлечения, который выступает обобщенным показателем рациональности недропользования, в 80-е годы составлял 30%. Сегодня этот показатель в России смещается к 20% на фоне 40% в странах с развитой нефтедобычей. Мы явно недостаточно вкладываем денег в геологоразведку, пополнение ресурсной базы серьезно отстает от объемов добычи. Надеюсь, что ситуация с "ЮКОСом" стала сигналом для отечественных недропользователей лучше соблюдать проектные условия разработки месторождения и действительно думать о будущих поколениях.
Долговременные стратегические ориентиры государства заложены в Энергетической стратегии России, согласно которой к концу этого десятилетия планировалось выйти на уровень добычи в 400 миллионов тонн нефти в год. Однако уже в 2003 году объем добычи нефти и газового конденсата в России достиг 421,3 миллиона тонн, в 2004 – 460 миллионов тонн. Все расчетные показатели, основанные на плавном приросте добычи, давно опрокинуты, и их надо пересматривать. Но никто не отменял известный "принцип синусоиды", согласно которому резкий рост добычи вскоре сменяется таким же резким падением. Вполне вероятно, что сегодня наблюдается очередной необдуманный рывок российской нефтяной отрасли, после которого на 15 – 20 лет наступит период затяжной реабилитации. Предыдущий пик форсированной добычи "черного золота" в России имел место в конце 70-х – начале 80-х годов, после чего потребовались огромные капиталовложения на освоение новых регионов, импорт технологий, решение социальных проблем и многое другое. Политические последствия затяжного нефтяного кризиса 80-х годов также хорошо известны. Вывод очевиден – необходимо более рациональное освоение месторождений с учетом перспективных задач. Такой подход должен гарантировать на ближайшие годы стабильность и предсказуемость в обеспечении страны энергоресурсами.
Кстати, в результате "дела ЮКОСа" значительно ослабело "нефтяное лобби" в Госдуме. Сегодня здесь нет сил, которые смогли бы навязать Думе и Правительству свою позицию и принять законопроект в угодной им редакции. А это позволяет более строго подходить к законотворческой работе, проверять актуальность законопроектов, их проработанность, да и проводить ревизию законодательства на коррупционноемкость. А необходимость развития законодательной базы, регулирующей деятельность нефтяной отрасли, очень острая. Нам нужно исправлять те перекосы и дисбалансы, которые во многом определили сегодняшнюю ситуацию. Очевидно, что следует дифференцировать ставку налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ) в зависимости от горно-геологических и экономико-географических условий, от стадии разработки месторождения. Необходимо ослаблять зависимость расчетной формулы ставки НДПИ от мировых цен, что оказывает негативное влияние на уровень внутрироссийских цен. Тут, как вы понимаете, дело отнюдь не в "ЮКОСе", – это насущные вопросы эффективного развития нефтяного сектора.
– Валерий Афонасьевич, стала ли нефтяная отрасль больше платить налогов, иными словами, оправдал ли себя метод такого нажима со стороны государства, и можно ли считать претензии к ТНК-ВР продолжением этой политики?
В.ЯЗЕВ: В последнее время нефтяная отрасль действительно стала платить налогов больше, но это произошло не благодаря "делу ЮКОСа", а вследствие роста мировых цен на нефть. Практически вся прибыль от этого роста уходит сегодня от нефтяных компаний в бюджет России и, прежде всего, в стабилизационный фонд. Это происходит, в основном, через налог на добычу полезных ископаемых и экспортную пошлину. Эти два платежа сегодня выполняют функцию изъятия сырьевой ренты. Кроме того, увеличились выплаты по акцизам на нефтепродукты и налогу на прибыль. Повышению отчислений способствовала также ликвидация внутренних офшоров. По поводу претензий к ТНК-ВР хотелось бы отметить, что имеющаяся сегодня информация не дает оснований для каких-либо выводов. Могу лишь сказать, что требуются более четкие, предсказуемые, пусть и более жесткие, правила отношения государства и бизнеса.
– Эксперты считают, что отрасль получила сигнал к укрупнению компаний, подобных той, что появится в результате слияния "Газпрома" с "Роснефтью". Считаете ли Вы, что это эффективный путь?
– Говоря об укрупнении, мы должны понимать, что российские добывающие компании конкурируют не только между собой, но и на глобальных энергетических рынках. Процесс их укрупнения происходит всегда и во всех странах. Так среди недавних примеров в нефтегазовой сфере можно вспомнить слияние "Тоталь" и "Эльф Акитен", "Коноко" и "Филипс Петролеум", "E.ON" и "Рургаз", "Шеврон" и "Тексако". Компании объединяются для повышения своей капитализации, для разработки крупных капиталоемких проектов, особенно на морском шельфе.
У нас в результате объединения "Газпрома" и "Роснефти" может произойти создание крупной и, подчеркну, государственной компании, что должно повысить ее инвестиционную привлекательность, надежность обеспечения энергоресурсами отечественных потребителей и выполнение экспортных контрактов. Вообще тема диверсификации бизнеса в нефтегазовом секторе очень актуальна. Мы видим массу примеров того, как газовые компании начинают заниматься добычей нефти и наоборот. Этот очень естественный и эффективный путь, снижающий общие затраты на добычу углеводородов и повышающий устойчивость бизнеса, так или иначе ведет к укрупнению компаний.
На мой взгляд, преобразованиям в отрасли, в том числе и структурным, серьезно мешает то, что мы все никак не можем определиться с моделями построения нефтегазового сектора. Традиционно аналитики рассматривают две модели: американская построена исключительно на частном капитале, норвежско-германская предполагает серьезное участие государства в сырьевом секторе. В начале реформ мы, скорее, придерживались американской модели, теперь начинаем разворачиваться к европейскому опыту. Но это не должны быть стихийные шаги – необходимо четкое концептуальное определение с путями развития отрасли.