Министр природных ресурсов РФ Юрий Трутнев ответил на вопросы газеты «Время новостей».

Правительство закончило свою трехмесячную работу над законопроектом «О недрах» и внесло его в Госдуму. В комитете по природным ресурсам и природопользованию нижней палаты парламента предполагают, что документ может быть рассмотрен на пленарном заседании в ноябре. Новый закон кардинально меняет правила игры для недропользователей. К примеру, место лицензий займут гражданские договоры. Кроме того, уже не первый месяц обсуждаются перспективы работы иностранных добывающих компаний на территории России, доступ которых к месторождениям может быть ограничен. Редакция закона, представленная Минприроды в правительство в марте, не давала четкого определения, какая компания является иностранной, чем напугала не только западные холдинги, но и нефтяные компании, которые традиционно считались отечественными. Однако после прохождения закона через кабинет министров ясности стало больше. О том, как изменился проект за последнее время, и о планах работы на ближайшие месяцы «Времени новостей» рассказал главный идеолог и разработчик нового закона министр природных ресурсов Юрий ТРУТНЕВ.

Что изменилось в проекте закона «О недрах» после того, как он прошел через правительство?

Ю.Трутнев: Никаких существенных изменений ни в конструкции, ни в основных положениях не произошло, и это полностью устраивает и МПР, и меня как человека, который участвовал в разработке документа. Закон остался таким, каким мы его себе и представляли: ни шага вправо, ни шага влево.

Почему тогда премьер-министру Михаилу Фрадкову понадобилось целых два месяца, чтобы подписать закон?

Ю.Трутнев: Правительство состоит не только из премьер-министра. Документы, которые попадают к нему на подпись, результат труда сотрудников всего аппарата, а он делает работу достаточно медленно. Я не думаю, что у премьера была какая-то особая позиция относительно закона «О недрах», не стоит в этой ситуации искать какие-то подводные камни.

В законе упоминаются стратегические месторождения. Определять, какие участки относятся к этой категории, будет МПР?

Ю.Трутнев: Думаю, да.

Но соответствующего документа еще нет.

Ю.Трутнев: Документ должен возникнуть после того, как будет сформировано законодательное пространство. Это закон «О недрах» и поправки в действующий закон, если мы будем исходить из того, что нужно торопиться и принять поправки раньше нового закона. Как только задача будет решена, необходимо будет определить механизм работы со стратегическими месторождениями. Свою позицию я уже высказал и назвал эти месторождения. Пока ничего не изменилось их по-прежнему шесть.

Список будет закрытым или впоследствии его предполагается расширить?

Ю.Трутнев: По результатам нынешнего года дополнений точно не будет. Если в дальнейшем они и возникнут, то будут исчисляться единицами. Может, у кого-то и есть такие опасения, но мы совершенно не собираемся делать увеличение списка тенденцией.

Каковы приблизительные критерии, относящие месторождение к числу стратегических?

Ю.Трутнев: Это участки, представляющие для страны стратегический интерес.

Будут ли учитываться запасы, степень изученности, местоположение?

Ю.Трутнев: Со степенью изученности это точно никак не связано. Скорее с уникальностью запасов, видом полезного ископаемого и его значением для развития отраслей, с расположением. Поэтому универсального критерия нет. Более того, я считаю, что создавать его абсолютно бессмысленно. Решение в каждом отдельном случае должно быть индивидуальное и прозрачное. Мне вообще кажется, что унификация подходов это определенный этап в развитии государственного управления. Через какое-то время наше государственное управление должно стать прозрачным, и его решения могут при этом быть не унифицированными, но индивидуально продуманными, понятными и прозрачными для общества.

Когда критериев нет, сделать это довольно сложно...

Ю.Трутнев: Ничего подобного, как раз наоборот. Когда есть критерии, отбор может стать просто бессмыслицей. К примеру, совершенно бессмысленно писать, на каком расстоянии от объекта, представляющего большое значение для обороны страны, должно располагаться то или иное месторождение. И каким характеристикам этот объект должен отвечать, чтобы месторождение, находящееся рядом с ним, стало стратегическим. Как я уже сказал, таких участков будет совсем немного. Думаю, не составит никакого труда доложить правительству или кому угодно, почему мы предлагаем относить именно эти недра к списку стратегических. Я понимаю, что за предложениями придумать критерии лежит, главным образом, опасение, что термин «стратегические» будет тиражироваться или им будут каким-то образом злоупотреблять. К примеру, чтобы изменить конкурентное пространство, отнеся какой-то участок недр к этой категории. Но мне кажется, что мы все стали достаточно умными и искусственность подобных действий будет абсолютно очевидна.

Стратегические месторождения будут входить в резервный фонд, создание которого предусматривается законопроектом «О недрах»?

Ю.Трутнев: Нет, это просто месторождения, по которым мы, по сути дела, предоставляем преференции российским компаниям.

С точки зрения МПР, ТНК-ВР это иностранная компания или российская?

Ю.Трутнев: Я не собираюсь решать этот вопрос. Мы внесли проект закона, где совершенно четко прописано, какая компания считается отечественной, какая нет. Кроме того, существует аукционная комиссия, которая изучает документы, поданные претендентами, и принимает решение. Я не думаю, что с вопросом определения «национальности» возникнут большие проблемы. Во-первых, по причине большого значения этих месторождений для страны, во-вторых, их малого количества. Когда мы проводим десятки и сотни аукционов, нам действительно приходится следить, чтобы на отдельных торгах не было каких-то искажений, чтобы потенциальных участников не отсеивали по надуманным требованиям. Но поверьте мне, когда будет шесть месторождений, все начнут пристально следить за каждым шагом аукционной комиссии. Неужели вы считаете, что мы не сможем определить, относятся ли компании, финансовый и технический уровень которых позволяет претендовать на подобные месторождения, к российским или нет. Это не тот случай, когда в аукционе может принять участие претендент, о котором мы узнали вчера. В таких торгах будут участвовать компании с длительной историей, совершенно понятным составом участников.

Правда, многих беспокоит другой нюанс, который связан со структурой капитала некоторых отечественных компаний, чьи акционеры сформировали свое владение активом через офшоры. Но мы сформулировали ответ. В случае если компания раскрывает, что конечным владельцем той или иной части ее уставного капитала является все же российское юридическое лицо или российский гражданин, у нас нет к ней претензий и мы готовы принять заявку на конкурс. Но для этого, повторяю, придется раскрывать структуру уставного капитала. Но кто сказал, что государство в России можно обманывать? Это нормальная практика, так что пусть раскрывают.

Какие участки недр будут входить в федеральный фонд резервных месторождений?

Ю.Трутнев: Это как раз та поправка, которая внесена протокольным решением правительства. Давайте вместе попробуем понять, что такое федеральный фонд резервных месторождений? Возможно, это месторождения, которые мы никому не отдаем. Своего рода аналог золотовалютного резерва, только в виде полезных ископаемых. Если мы вообще не хотим распределять недра значит, надо на правительстве принять решение о прекращении лицензирования и все останется у государства. Правда, есть один вопрос: какую пользу это принесет экономике? Мне кажется, никакой.

Можно говорить, что это резерв на будущее. Но кто знает, сколько времени человечество продолжит использовать нефть как источник энергии? Не вызывает никакого сомнения, что этот срок ограничен.

Месторождения, не подготовленные к эксплуатации и находящиеся в каком-то отдельном фонде, по сути, исключаются из экономических ресурсов России. Ведь это те участки недр, которые могли бы дать рабочие места, принести выручку, налоги, заработную плату.

Другой вариант. Можно пробурить шахтные стволы и скважины, а потом не эксплуатировать. Но это еще более странная задача. Тем более непонятно, кто будет платить за проведение этих работ.

Можно говорить о каких-то там, не дай бог, мобилизационных потребностях. Но в этом случае начинают действовать совершенно другие законы, в рамках которых государство имеет право предъявлять определенные требования к уже разбуренным, действующим месторождениям, находящимся в ведении экономических субъектов.

Поэтому я не до конца понимаю физический смысл создания федерального резервного фонда, но коллеги настояли на внесении этого пункта. Может быть, у них какое-то свое видение. К примеру, недавно один искренне уважаемый мной человек, именно поэтому не хочу называть фамилию, написал мне письмо. Предложил некоторые крупнейшие месторождения, к примеру им. Требса и Титова, «Сахалин-3», еще несколько, отнести в федеральный резервный фонд и отдать все определенной компании, потому что она и есть самая лучшая.

А какую компанию он назвал?

Ю.Трутнев: Если я назову компанию, вы очень легко поймете, кто написал. Некорректно. Просто не хочу обижать человека. Человек, на мой взгляд, хороший, мудрый, а тут его что-то бес попутал или кто-то из подчиненных ему что-то не то на стол положил. Но читать такое письмо без улыбки невозможно.

Вы попробуете изменить пункт, касающийся создания фонда, когда закон будет проходить через Думу?

Ю.Трутнев: Не буду пробовать. Не вижу никакого принципиального значения. Пункт есть. Для того чтобы его наполнить, надо понять позицию правительства и ответить на все те вопросы, которые я обрисовал. Я не понимаю логики этих вопросов. Я знаю позицию своих коллег, я знаю, что они понимают значение природных ресурсов полезных ископаемых для страны. Так что вряд ли разделят без каких-то объяснений позицию, призывающую положить недра в сундук до лучших времен. Я думаю, что эта норма будет существовать, но совсем не обязательно должна работать. Она никому не мешает. Лишь бы чудес с ней не делали. Я точно не стану.

Сколько времени понадобится Думе, чтобы принять закон? Вы уже узнавали мнение депутатов по поводу последней редакции законопроекта?

Ю.Трутнев: Мы неоднократно проводили обсуждения, в том числе парламентские слушания, и, как я понимаю, большая часть депутатов достаточно позитивно оценивает закон в общем. Разумеется, есть нюансы, в частности связанные с ролью субъектов федерации в распределении недр, но для решения спорных вопросов и нужны чтения в Думе. Мы будем и дальше доказывать свою позицию. Но в целом я искренне уверен, что новая редакция закона «О недрах» в отличие от существующей намного позитивнее скажется на развитии и использовании минерально-сырьевой базы России. Я уверен в этом доказательно и готов аргументировать свое мнение. Очень внимательно при этом отношусь и к встречным аргументам. Если они осмысленны, то мы пытаемся что-то исправить. Не знаю, к счастью или к сожалению, но в большинстве случаев каких-то концептуальных возражений нет. Если, конечно, не брать в расчет те, что базируются на предложении вернуть соцрегулирование, чтобы эксплуатацией недр занимались только госкомпании. Но такие предложения я считаю бессмысленными, поскольку закон «О недрах» не предусматривает реформирования курса страны в целом. В остальном мы готовы к конструктивной, взаимоуважительной работе с Госдумой и Советом Федерации.

Как вы думаете, когда закон сможет заработать?

Ю.Трутнев: Я, как министр, впервые выхожу с таким большим законопроектом. Если бы я прошел этот путь раза два-три, то смог бы уверенно сказать: примерно в такой-то срок мы уложимся. Но я могу лишь отметить, что есть законы, которые значительно раньше стали разрабатываться, но находятся сейчас в куда более неопределенном состоянии. А соцобязательства на себя брать помесячно мы не будем.

В каких случаях месторождения будут продаваться без применения аукционной системы?

Ю.Трутнев: Пока таких случаев законом не предусмотрено вообще. Тем не менее мне кажется, и я уже докладывал об этом на заседании правительства, что шельф надо регулировать другим образом. Причины я тоже называл: крайне высокая капиталоемкость проектов, а также длительные сроки окупаемости, тяжелые климатические условия, очень высокие экологические требования. Мне кажется, что сегодня шельфовые проекты, стоимость которых иногда превышает десятки миллиардов долларов, начинать одной нефтяной компании просто рискованно и неэффективно. И тот факт, что Россия, начав освоение шельфа одновременно с Норвегией, теперь отстает от нее по показателям в 150 раз, говорит о том, что механизм надо менять. Механизм распределения недр на шельфе должен быть более субъективным.

То есть вы предлагаете систему конкурсов?

Ю.Трутнев: Скорее все-таки конструирование консорциумов. Отдавать гигантские месторождения на шельфе кому-то одному не надо.

Кто будет конструировать эти консорциумы?

Ю.Трутнев: Я думаю, орган, образованный при правительстве. Более того, у меня есть некоторая дискуссия с коллегами на эту тему. Разумеется, когда речь идет о конкурсе, тут же говорят и о субъективности. Но я не верю, что в России мы не сможем найти полтора десятка приличных людей, которые, работая вместе, не смогут принимать нормальные разумные решения. За рубежом решить эту задачу удалось. Поверьте, я очень внимательно изучаю опыт работы в других странах не все решения принимаются на основе победы на аукционе. Объективный принцип хорош с точки зрения развития конкуренции, но он не учитывает всего многообразия ситуации. Шельф это отдельная тема. Сегодня выиграть месторождение на шельфе это не значит его освоить. В той же Норвегии компании с радостью привлекают под свои новые проекты сторонних участников, потому что хотят разделить риски. Ведя переговоры с «Газпромом», они предлагают ему войти в «Белоснежку», а взамен хотят получить долю в российских проектах. Они прекрасно понимают, что при стоимости бурения одной скважины на шельфе в десятки миллионов долларов риски велики. Если не получится один проект, получится другой. Компания может понести потери, но останется жить и работать.

Говоря о конструировании консорциумов, вы имеете в виду закрытый список участников?

Ю.Трутнев: Хотя мы предлагаем в законе «О недрах» некоторые ограничения, связанные с участием иностранцев, по шельфу скорее обратная ситуация. Там без иностранных инвестиций и технологий нам обойтись сложно. Так что конкурс будет проводиться как раз по открытому списку. Вот почему я не думаю, что решение конкурсной комиссии станет таким уж сложным и коррупционноемким. Ведь отдавать месторождения мы будем не «Газпрому», ЛУКОЙЛу или какой-то иностранной компании. Комиссия должна принимать решение по определенной матрице. Взять, к примеру, шаг 20% в проекте. Получается пять компаний. Я не думаю, что количество заявителей на подобные проекты станет исчисляться десятками. У нас в России девять вертикально интегрированных компаний. Причем не каждая из них занимается шельфом. В мире подобных холдингов тоже не так и много.

Печатается в сокращении.