Копанка цивилизованная — тупиковая ветвь технического прогресса

О копанках в нашем крае не писал только ленивый. Явление и впрямь неординарное, экзотическое не только для гостей Донбасса, но и для его собственных обитателей. Если они, конечно, не имеют прямого отношения к проблемам некогда могучего и славного племени шахтеров. Или к «реструктуризации» угольной промышленности им. П.И.Лазаренко. До недавнего времени явление «самопальной» угледобычи считалось «диким», поскольку она не была санкционирована государством. Однако последнее как-то не демонстрировало желания прекратить его хотя бы силовым путем. Сил не хватало, наверное.

По данным главы Луганского территориального управления Госнадзорохрантруда Георгия Басакина, за последние десять лет область потеряла 44 шахты и шахтоуправления, а это 65 — 70 тысяч рабочих мест. Предложить шахтерам взамен что-то стоящее власть не сумела или не захотела. Лично я склоняюсь ко второму варианту — не захотела. Вспомните хотя бы детище Виктора Тихонова — «Луглегинвест». На создание или модернизацию швейных фабрик этого объединения областная власть ухлопала немаленькие суммы, направленные державой именно на создание рабочих мест для горняков с закрывающихся шахт. Ну и сколько их удалось переквалифицировать в закройщицы? Или в швеи-мотористки? Ау, Виктор Николаевич! Вы этот проект лоббировали, еще будучи первым заместителем председателя облгосадминистрации. Пора бы уже и отчитаться о проделанной работе…

Но это так, к слову. Пока деньги проплывали мимо безработных шахтеров, они приспосабливались к дикому капитализму вчерашних коммунистических (и комсомольских) функционеров кто как умел. Одни подались искать длинного рубля за кордон, другие попытались применить полученные навыки у себя дома. Иногда почти в буквальном смысле — на собственных огородах. А дальше сработали открытые еще Адамом Смитом законы экономики: когда объемы самодеятельной добычи стали соизмеримы с добычей государственных шахт, в эту «отрасль» потянулся бизнес. И пошло-поехало. Куда и как «поехало» — об этом уже написано, показано и сказано достаточно. А меня заинтриговал один экономический феномен, присущий данному виду человеческой деятельности. На копанках, оказывается, крайне неэффективно применение технических новаций. Даже тогда, когда она перешла в статус цивилизованной и контролируют ее люди не то, что грамотные — кандидаты наук и бывшие главные специалисты угольной промышленности — главные инженеры, геологи, маркшейдеры.

Кстати, о цивилизованных копанках. Георгий Басакин, наверное, — один из главных идеологов легализации самодеятельной добычи угля, утверждает, что сегодня в области в этой сфере работает 34 негосударственных предприятия (три года назад, когда он только начинал свою работу в нынешнем качестве, их было всего два); кроме того, в стадии рассмотрения находятся еще 105 заявок. А по данным СБУ, в одном только Антрацитовском районе разрешительную документацию получили 49 частных структур. Но это вовсе не означает неточности источников. Просто не все, кто получил разрешение в одном органе, нашел в себе силы пройти все инстанции до конца и получить все необходимые бумаги. Надо полагать, ООО «Перевальский торговый дом» их получил. Иначе бы Георгий Михеевич не рекомендовал бы его «копанки» для посещения журналистами.

Это как раз то предприятие, где работают бывшие главные инженеры и кандидаты наук. Руководитель ООО Геннадий Марченко рассказал много поучительного на заданную тему. Например, мне было крайне интересно услышать, что верхние угольные пласты, оказывается, еще товарищ Сталин зарезервировал для нужд державы еще до войны:

— В свое время верхнюю границу годного угля устанавливали 50-60 м. Вот те целики, которые остались, мы и отрабатываем. Это еще по сталинскому ГОСТу 1936 г. Предполагалось, что мужики пойдут воевать за мировую революцию, а оставшиеся женщины, подростки и т.д. будут добывать этот уголь. Такие запасы имеются, огромные. Интересно было бы их поразрабатывать. Но они до сих пор находятся в госрезерве, и, я думаю, когда-нибудь держава сама, не хуже нас, их разработает. А то, что мы на сегодняшний день делаем… Ну, вот, например, тот участок, на который мы поедем посмотреть — его в несколько этапов пытались разрабатывать до революции и до войны.

Неужели подавляющее большинство нынешних копанок — это покушение на стратегические резервы Украины? То, что близлежащие пласты зарезервированы были почти 70 лет тому назад, ничего не означает. ГОСТ — это закон, и он перестает действовать только после его отмены в порядке, предусмотренном Конституцией. Украина — правопреемник УССР, и все неотмененные законы последней продолжают действовать. Например, Закон о языках, принятый в апреле 1990-го…

Георгий Басакин считает, что копанки сыграли в свое время и позитивную роль — дали оставшимся без средств к существованию шахтерам работу, хлеб и тепло. Знакомство с работой ООО «Перевальский торговый дом» свидетельствует, что копанка цивилизованная сегодня эту функцию выполняет довольно плохо, и этот ее недостаток является прямым продолжением ее достоинств. Большая шахта обеспечивает заработками и те категории работников, кто напрямую не связан с добычей угля — транспортников, конвейерщиков, электрослесарей и пр. В копанке, самой цивилизованной, места для конвейера или шахтного электровоза нет. Им там негде развернуться. По словам Марченко, фирма отбирает на работу специалистов с 5-6 разрядом, и только единицы — с 4-м. Остальные у себя в огороде могли рыть «черное золото», как Бог на душу положит. А здесь — только определенным способом.

Одна моя коллега, увидев принадлежащую фирме Марченко копанку, была разочарована. Наверное, ожидала, что частный капитал превратит дикую нору хотя бы в подобие современной шахты. Вместо этого — те же норы, только слегка облагороженные деревянной крепью; старенькие лебедки, вытягивающие из недр какие-то побитые корыта с углем. Правда, корыта на колесиках. Влезть в забой можно только на коленях, и это тоже не добавляло восторженности. А мне понравилось, особенно в сочетании с предварительным рассказом Геннадия Антоновича. Он ведь, если не считать себестоимости его угля (коммерческая тайна), ничего и не скрывал. А именно: механизация и автоматизация подобных промышленных объектов просто бессмысленна. Во всяком случае того типа, что применяется на современных шахтах.

Можно, например, установить конвейер, но что им транспортировать? Одна бригада из шести человек (лучшая) из одного забоя в месяц выдает 240 тонн. То есть в день тонн 10. Стоит ли ради такого количества тратить деньги на приобретение, установку и обслуживание самого простенького скребкового конвейера, если с работой вполне справляется описанная выше лебедка? Вот если бы работал комбайн... Но и комбайн здесь лишний — ему негде развернуться. Ему нужен очистной забой метров 200. Минимум. А на копанках т.н. камеры от силы — 20 метров. Уголь здесь добывают отбойными молотками, а следовательно — отпадает нужда во всем сопутствующем мощным комбайнам техобеспечении. И в обслуживающем персонале.

– Но у вас же есть крепильщики…

– Когда я сказал, что 5-6 разряды… Это универсалы. И добывают, и крепят. Почему универсалы нас интересуют? Они и раньше работали на отбойном молотке на комплексе буровзрывных работ, они проходили точно такие же выработки у себя на шахтах, как и у нас.

Какой-нибудь правоверный коммунист тут же обратил бы внимание как минимум на два обстоятельства. Первое: социалистическое предприятие давало возможность работать всем — от ученика слесаря до ГРОЗа 6-го разряда, а у буржуя — отбор лучших. Следовательно, на уровень безработицы в своем регионе «цивилизованная» копанка практически не влияет. В конце концов специалистов с 5-6 разрядом везде возьмут. На то они и лучшие. Кстати, на этом предприятии основная масса горняков имеет возраст после 45 лет. Для горняка со стажем это — уже пенсионный возраст. Он уже средства к существованию заработал. Второе обстоятельство: частник в обучение и подготовку кадров не вложил ни копейки. И практикантов из училищ сюда не берут. Тоже — экономия. Правда, каждого новичка инструктируют, но это обычная практика любого предприятия: должен же человек знать специфические особенности своей будущей работы.

Поскольку я не коммунист, морализировать на данные темы не собираюсь. Тем более, что у хозяев хватает проблем и помимо кадровой. Как это не покажется кому-то смешным, одна из самых важных — научное и проектное сопровождение. То, что фирма обходится без средств современной механизации и автоматизации, не отменяет необходимости обращаться, например, к геологам. Или к экологам — после себя они обязаны привести промплощадку в порядок. Не только восстановить плодородный слой, но и так построить выемку угля, чтобы после нее не проседала поверхность.

– За 2 года, которые мы отработали в запасе, рекультивировали землю, наблюдаем за поверхностью — сдвижений не было. И я уверен, что не будет. Отчего такая уверенность? Когда мы производили разведку этих пластов, мы наткнулись на старые работы 45 — 47-х годов. И на удивление — очень похожие системы. Если бы мы чисто случайно не наткнулись — по поверхности никак не определишь, где они там…

– А сбыт не является коммерческой тайной?

– Сбыт — электростанции, коксохимзаводы. Когда создавалась государственная компания «Уголь Украины», мы в нее вступили, и, по сути дела, 90% у нас как госзаказ идет. А 10% — на внутреннее потребление.

– И кто кого уговаривал — вы компанию или она вас?

— Только еще мы прочли, что она создается — мы подали заявку. Прошло какое-то время, пришло «добро», и мы все документы оформили. Я считаю, что это очень неплохая идея. Желающих приобрести наш уголь было очень много: с коксохимов; на Бурштын (ТЭС в Ивано-Франковской области, «энергоостров» для поставок электроэнергии в Европу — А.Р.) мы грузили. Т.е. куда нам диспетчер показывает — туда мы грузим.

Здесь надо отметить, что ручная угледобыча имеет то преимущество, что при ней практически не приходится рубить и выдавать на-гора пустую породу. Потому и ценится здешний уголь. А само предприятие здорово экономит на углеобогащении. Через горные отводы, проекты и лицензии «Перевальский торговый дом» получил на свой баланс запасы угля около 13 млн. тонн. При уровне угледобычи копанок — работать и работать, но сам Марченко перспективы в них не видит и планирует строить мини-шахту.

— А что такое мини-шахта? Все то же, что у взрослых, только в миниатюре. От того количества копанок, что было 3-4 года назад, осталось процентов 10. Сегодня, во-первых, почему этого нет? — оно уже чье-то. То, что получше. Во-вторых, производство начало работать. Оно только было на волне развала шахт. Это был основной момент.

Так что вот он — рецепт, как бороться с незаконным использованием недр. В первую очередь цивилизовывать не копанки, а всю угольную промышленность как таковую. Со всей сопутствующей инфраструктурой. Тогда в своих огородах зарываться в землю будут разве что археологи-любители.