Некоторое время назад в правительстве России заговорили о необходимости реформирования отечественной науки. Как один из вариантов предлагалось части НИИ присоединить к высшим учебным заведениям. Речь шла, в том числе, и о геологии.

В Тюмени геологоразведкой занимались многие НИИ, в которых работали тысячи сотрудников. О том, чем может грозить слияние науки и образования для тех из них, которые «пережили» последние пятнадцать лет и не закрылись, корреспондент газеты «АиФ в Западной Сибири» поговорил с директором Западно-Сибирского института проблем геологии нефти и газа Аркадием Курчиковым.

-Принято считать, что за постперестроечную эпоху геология в нашей области была уничтожена, НИИ рассыпались, люди из науки ушли. Насколько вообще глубок кризис в геологии?

-Я бы не сказал, что из геологии люди «ушли». Другое дело, что за пятнадцатилетний срок, когда геология практически не финансировалась, в нее практически не приходила молодежь. Например, я, несмотря на свой вполне зрелый возраст, до сих пор считаюсь среди коллег — геологов «молодым специалистом».

Правда, в наш институт геологии нефти и газа мы стараемся набирать сотрудников «с университетской скамьи». Еще с тех пор, когда я был в нефтегазовом университете деканом факультета, я практически всех лучших студентов своего факультета с четвертого курса брал в институт на работу. Сейчас в моем институте полтораста сотрудников, и 90% из них — возраста 25–30 лет.

В советском союзе на геологию тратились колоссальные деньги, это была одновременно отрасль науки и производства. В девяностые годы, как и сейчас, государство только проедало те запасы, которые были разведаны в советский период деньги, практически полностью прекратив разведку новых месторождений.

Положение несколько спасали частные нефтяные компании, которые занимались геологоразведкой, получая за это налоговые послабления. Сейчас эта практика упразднена. И объемы поисковых работ на нераспределенном фонде — то есть на территориях, которые НЕ отданы в пользование нефтяным компаниям — резко сократились.

С другой стороны, условия лицензионных соглашений сейчас предусматривают большое количество обязательств со стороны нефтяных компаний, которые по тендеру получают право работать на том или ином участке. Сюда же входит и геологоразведка, поиск новых месторождений. Если государство будет строго следить за исполнением лицензионных соглашений, то объемы геологических работ будут постепенно расти. Останется только создать общий российский аналитический центр, в который будет поступать информация о результатах работы геологов.

-Но не получается ли, что геологию сейчас хоронят окончательно, «сливая» научно-исследовательские институты, относившиеся к Академии наук, с вузами?

-О том, что с Академией наук что-то надо делать, всем давно понятно. При том объеме финансирования, который есть, она дальше существовать не может. Вероятнее всего, академическая наука будет поглощена вузами, хотя официально решение о том, чтобы НИИ объединять с учебными заведениями, еще не принято. Тюменская область здесь немного «бежит впереди паровоза». Кстати, Нефтегазовый университет — пока единственный вуз области, который в сотрудничестве с Академией наук пошел дальше деклараций, и образовал в своей структуре несколько институтов, которые занимаются научными исследованиями совместно с академией наук.

Вузы сейчас стали достаточно финансово состоятельными, а фундаментальная наука никогда зарабатывать деньги не умела, просто потому что от нее это и не требовалось. Поэтому НИИ, которые занимались глобальными, фундаментальными исследованиями, вузам не нужны — деньги такие исследования если и приносят, то в очень отдаленном будущем.

Так уже случилось с нашим тюменским «ЗапСибНИГНИ», который был поглощен Нефтегазовым университетом. Этот институт был нацелен на исследования на уровне всего Западно-Сибирского региона, а сейчас востребована геология локальных участков недр. В результате как такового «ЗапСибНИГНИ» больше нет.

А вот институты, которые занимались прикладными исследованиями, как наш институт гидрогеологии, сейчас живут нормально. Институт владеет всей информацией о водных ресурсах Западной Сибири, и количество заказов на исследования у нас год от года растет. В том числе и заказов от нефтяных компаний. И в нашем случае Нефтегазовый университет уже заинтересован иметь нас в своей структуре как нормальное, действующее подразделение. Потому что денег мы не просим, зарабатываем сами, и при этом наши сотрудники могут обучать студентов, а студенты имеют практически гарантированное место для дальнейшего трудоустройства.

Во всем мире университеты — это не только учебные заведения, но еще и крупные научные центры. Конечно, в Тюмени вряд ли получится когда-нибудь создать университетский городок по примеру новосибирского Академгородка. Но меня радует, что уже сейчас в нефтегазовом университете есть научно-исследовательские институты. Хотя, нынешнее законодательство не способствует процветанию интегрированной с вузами науки.

Надо, по меньшей мере, законодательно разрешить вузам создавать дочерние институты, которые могли бы самостоятельно зарабатывать своими исследованиями. Чтобы те, кто хорошо работает, могли хорошо жить и развиваться. Сейчас же даже такому крупному вузу, как ТГНГУ, нельзя иметь больше одного расчетного счета, куда, как в общий котел, «сваливается» все — и деньги за обучение студентов, и деньги от научных исследований.

-Что же в итоге ждет тюменскую геологию? И что будет с нефтедобычей, от которой так зависит наш регион?

-Что до научного сопровождения нефтедобычи, то вместо «ЗапСибНИГНИ» у нас сейчас есть Научно-Аналитический центр в Ханты-Мансийском автономном округе, который работает на территории Югры, наш институт закрывает потребности нефтяников юга области. Может, это и не лучшее состояние науки, чем в советские времена, но для нынешних практических потребностей отрасли хватает.

Проблемы с разведкой новых месторождений на «ничейной» земле, так называемом нераспределенном фонде. И здесь, без огромных финансовых инвестиций в геологоразведку, прогнозы неутешительны. Если инвестиций не будет, уже к 2008 году в Западной Сибири может начаться существенное падение добычи нефти. Это падение можно попытаться сдержать путем интенсификации добычи, что сейчас и делают нефтяники, но к 2012 году добыча нефти упадет в любом случае.

Если сейчас уже начать вкладывать в геологоразведку деньги, ситуацию можно стабилизировать или даже переломить, добиться резкого увеличения добычи нефти. Для этого надо ни много ни мало вложить в геологоразведку в масштабах страны пять триллионов долларов в течение ближайших 15–20 лет. Понятно, что у государства таких денег нет. Нужны сторонние инвестиции. Сумма только кажется чудовищной. Эти деньги вернутся многократно.

А у Западной Сибири есть еще одна проблема. Принято считать, что в нашем регионе уже все изучено. Это не так, но, чтобы доказать это, нужна четкая государственная политика по разведке недр.