В заметно поредевшем за последние два десятилетия геологическом братстве Таймыра, слава богу и остаткам разума, — небольшое (мал золотник, да, известно, дорог), но весьма своевременное пополнение — три года прошло, как на нашей территории организовался Норильский филиал известного в отрасли и ученом мире Всероссийского научно–исследовательского геологического института (ВСЕГЕИ), возглавляемый кандидатом геолого–минералогических наук, заслуженным геологом РФ Фёдором ЛАЗАРЕВЫМ, беседу с которым нашего корреспондента мы предлагаем вашему вниманию.
 |
|
Лазарев Фёдор Дмитриевич, 51 год. После окончания геологоразведочного факультета Томского политехнического института (1981) работал в Центральной арктической геологоразведочной экспедиции. Жена — геолог, оба сына выбрали ту же специальность, что и у родителей. |
– Как бы вы определили состояние геологической отрасли на Таймыре?
– Коротко: как вялотекущий процесс.
– Вы говорите о тех организациях, независимо от их подчиненности, которые работают на территории?
– Да, именно их я имею в виду. То есть ежегодно геологоразведочные работы на Таймыре продолжаются, но не в прежних масштабах, не той интенсивности, к сожалению… Незначительные размеры финансирования позволяют только небольшим группам из различных организаций в летний период проводить полевые работы, в том числе ВСЕГЕИ, на северо–востоке Таймырского округа, на листах S–48 и S–49.
– Переведите…
– Это номенклатура листов карты ”миллионного” масштаба. Мы в прошедший полевой сезон начали, а в предстоящем планируем продолжить аэрогеофизические исследования на западном обрамлении Анабарского щита, которые нацелены на поиски урана.
– Странно, что вы не упомянули хатангскую экспедицию, где после нескольких безрадостных лет заметно оживилась работа.
– Действительно, эта экспедиция получила заказ от ”Норильского никеля”. Насколько мне известно, коллективом хатангской экспедиции планируется проведение поисково–разведочных работ на золото в районе мыса Челюскин. Их объем довольно значительный, но они носят локальный характер. Как и те, что проводятся нашим филиалом под эгидой Федерального агентства недропользования. Этот объект в прошлом году выставлялся на конкурс, и ВСЕГЕИ его выиграл.
– Все это надо понимать как возвращение к ”старым” геологическим открытиям?
– Не совсем. В геологии, как и в других отраслях, перешли на другие принципы финансирования. Я бы сказал, направленные на решение более конкретных задач, на что выделяют конкретные деньги. О прежних объемах работ и финансировании и речи не идет…
– Потому что не требуется?
– Еще как требуется… Но не проводится! Мое личное мнение, Таймыр может развиваться только за счет разведки и ввода в эксплуатацию новых месторождений, в первую очередь нефти, газа, золота. Это то сырье, добыча которого может придать новый импульс экономике округа. 
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно.
– Я почему спрашиваю? Совсем недавно я побывал на совещании промысловиков–охотников, рыбаков, использующих, как известно, природные, но биологические богатства Таймыра. Они столь же уверены в том, что именно биологические ресурсы и есть будущее Таймыра!
– Серьезное развитие экономики Таймыра биоресурсы, несмотря на их бесспорное богатство, обеспечить не смогут. Я ставлю нефть на первое место.
– Хорошо. Вот Ванкор… Перед вами журналист, который восторженно ”толмачил” обещания ”ответственных товарищей” о 14 тысячах рабочих мест, об оживлении жизни поселков вдоль будущей трассы нефтепровода, о новом морском терминале Диксона… А что на самом деле? ”Мимо носа носят чачу, мимо рота алычу…”
– Согласен. Трубу развернули ”не туда”.
– Где гарантии, что ”не туда” не продолжится? Вот хотя бы с тем же мифом, или, если угодно, полуправдой о таймырских алмазах…
– Попигайское месторождение импактных алмазов. К сожалению, промышленностью эти алмазы не востребованы, поэтому, несмотря на то, что это одно из крупнейших месторождений технических алмазов, оно не разрабатывается. И в обозримом будущем вряд ли будет введено в промышленный оборот.
Работы на поиски ювелирных алмазов, перспективы обнаружения которых имеются на территории того же Анабарского щита, не ведутся. Видимо, государство удовлетворяют запасы, разведанные в Якутии.
Не секрет, степень изученности территории Таймыра геологическими, геофизическими, геохимическими работами очень низка. Чтобы получить объективную информацию, локализовать перспективные участки на тот или иной вид сырья и развернуть на основе этой информации поисковые крупномасштабные работы, нужны значительные финансовые вложения. Поэтому на полуострове и ведутся поисковые геологоразведочные работы на локальных участках, только там, где есть достаточно обоснованные перспективы обнаружения того же золота или урана. Образно говоря, поисковые работы ведутся в регионе по принципу ”Ищи золото там, где золото”. Это правильный подход.
– Как бы они были кстати, нефтерубли Ванкора!.. Значит, я был прав: мы пользуемся геологической изученностью территории прежних лет?
– Можно так сказать.
– А какова динамика финансирования геологоразведочных работ на территории в последние годы?
– В пределах ста миллионов.
– Рублей? Это…
– …маленькие деньги. Но если ими правильно распорядиться, то может быть получен неплохой результат. Например, в 2002– 2004 гг. геологоразведочные работы финансировались администрацией ТАО в объеме тех же 100 миллионов рублей. Но благодаря тем людям, которые руководили геологоразведочными работами в ТАО в те годы, — Анатолию Галкину, Валериану Морозову, которые целенаправленно направляли средства на поиски нефти, достигнут заметный результат, придавший положительный импульс экономике Таймыра. Сегодня, увы, у ТАО даже таких денег нет.
– Сдается мне, геология Таймыра носит ”прикладной”, конъюнктурный характер.
– Если рассматривать ситуацию с позиций экономики, что нефть дает возможность получить быструю прибыль, то можно говорить, что это конъюнктура.
– Эк вы повернули… Я хотел спросить, какова доля научных геологических исследований, продолжения картирования территории: уже проходным стал тезис о 80% ”белых пятен” на территории Таймыра. 21–й век всё–таки… Мы отрабатываем территории с точки зрения сиюминутной выгоды. Недавнее совещание в Москве не обещает нам добрых перемен ситуации?
– Мировой энергетический кризис, который признан большинством стран и ученых планеты, не предполагает иного пути его преодоления, как развитие атомной энергетики. Появилась большая потребность в уране, вот этому и было посвящено организованное ВИМСом (головной институт минерального сырья. — В.М.) совещание. Обсуждалось, каким образом к 2020 году выйти на уровень добычи урана в России в 20 тысяч тонн; на сегодня единственный в стране Стрельцовский ГХК в Забайкалье дает ежегодно только 9 тысяч тонн.
Таймыр, по геологическим условиям, имеет перспективы на обнаружение урана, целенаправленные поисковые работы велись здесь в конце 40–х — начале 50–х в районе Степанова ущелья (Каменский рудный узел). Есть об этом публикации, книги… Но в то время были открыты месторождения в Казахстане, поэтому работы на Таймыре были свернуты. Сегодня Казахстан — другое государство…
На совещании были освещены проблемы урановой промышленности, рассмотрены ураноносные провинции, в том числе Таймыр в целом и Анабарский щит в частности, которые могут дать стране уран, естественно, при серьезных финансовых вложениях.
– Та–ак, уже интересно… Деньги сейчас придут большие!
– (Смеется!) О деньгах там вопрос не рассматривался: необходимо сначала сформировать программу геологоразведочных работ по урану, подкрепить ее финансово, и только тогда начнутся работы. Произойдет это в лучшем случае в начале следующего года.
– А каков арсенал поисковых средств, применяемых вашим филиалом? Насколько он эффективен?
– У нас имеется современное оборудование для аэрогеофизической съемки КАС–1 и КАС–3, монтируемое на самолеты Ан–2, Ан–3 или вертолет Ми–8. По результатам аэрогеофизической съемки проводится оценка перспектив на тот или иной вид полезного ископаемого.
— И в результате?..
– …измеряются магнитное поле, гамма–поле, содержание радиоактивных элементов — урана, тория, калия; в поверхностном слое — содержание метана, пропана и тепловое поле в инфракрасном излучении. По этим данным строятся карты, и по ним определяется тектоническое строение территории, локализуются перспективные участки на различные виды полезных ископаемых. В частности, для поисков урана применяется гамма–спектрометрия, которая является прямым методом его поисков.
На сегодня мы собрали весь геофизический материал по Анабарскому объекту, ведется его интерпретация, до следующего полевого сезона нам предстоит выделить перспективные участки на уран и, в конце концов, сделать доклад во ВСЕГЕИ, ВИМСе о полученных результатах нашей работы.
На Анабарский объект нам выделено 28 миллионов рублей; на них, как говорится…
— Не разлетаешься!
– Вот именно. Но задачу, которую перед нами поставили, мы обязаны выполнить.
– Анабарская площадь, выходит, — единственный объект геологических исследований в обозримом будущем?
– Мы в прошлом году подавали предложение о продолжении работ по геологическому изучению территорий Таймыра, но ”наверху” посчитали, что с этим можно подождать. В частности, мы предлагали провести исследование на так называемой левобережной площади (она охватывает по широте территорию от Южно–Соленинского месторождения почти до Диксона). С Валерианом Морозовым (руководитель управления природных ресурсов ТАО. — В.М.) мы предлагали проведение таких же работ с целью оценки перспектив на нефть на Журавлиной площади, что к северу от Хатанги. Это очень перспективный участок: на Нордвике еще в 40–х годах велась добыча нефти, заправлялись нефтью корабли, велись буровые работы. Администрация ТАО незадолго до очередной перестройки (2004 г.) пыталась там развернуть работы, но, увы…
– Сегодняшний геологический словарь Таймыра, мягко говоря, скуден…
– Но мы, геологи, традиционно оптимистичны.