На вопросы корреспондента "Донбасса" отвечает генеральный директор ГП "Шахтерскантрацит"
– Виктор Григорьевич, "Шахтерскантрацит" – энергетическое объединение, но сегодня то и дело приходится слышать о неполной востребованности энергетических углей. Почему так происходит?
– Налицо прекрасная работа атомного блока. Он загружен примерно на 90 процентов своих производственных мощностей, а тепловые электростанции – всего на треть. А если взять энергосистему Донбасса, то она загружена еще меньше. Для народного хозяйства электроэнергия – товар, а он, известно, стоит денег: умножили выработку на стоимость одного киловатта и получили доход генерации.
На энергорынке, согласно закону, и уставу рынка, не важно, каково происхождение электроэнергии – тепловая она или атомная. Там главнее киловатты, цена, деньги. Поступило, скажем, сто гривен – пропорционально разделили. Раньше было так: пятьдесят процентов атомщикам, пятьдесят – тепловым генерациям. Позже за счет большой выработки атомщики начали получать около 70 процентов постепающих средств. Но ведь мы сегодня добываем угля столько, что его хватает для того, чтобы распределение денежных средств между тепловой и атомной генерациями было 50 на 50 процентов. Но коль этого нет, значит, стране столько электроэнергии не нужно. В общем, получается, что стране столько электроэнергии не нужно.
Сегодня ряд убыточных предприятий закрыто, и сделано это правильно: незачем тащить за собой старый, развалившийся воз. В свою очередь на металлургических и других предприятиях были осуществлены эффективные энергосберегающие мероприятия. Благодаря этому при росте ВВП по стране энергозатраты уменьшились, хотя они еще значительно выше, чем в развитых странах.
Что же должно делать правительство в этой ситуации, чтобы не погубить окончательно угольную отрасль? Разумеется, думать, как экспортировать и уголь, и электроэнергию. Правительство в этом направлении работает, однако это вопрос не одного дня. Дело в том, что в свое время, когда работали плохо, был потерян внешний рынок реализации энергетического угля и электроэнергии. Теперь надо все наверстывать.
Но вернемся к углю. Сегодня угольщики, например, в мае, заявляют два миллиона тонн энергетического топлива. А энергетический рынок может потребить и заплатить только за 1,0-1,2 млн. тонн.
– Так что же делать? Заранее известно, что генерация не доплатит за 25 процентов…
– Пока платит. За счет того, что берутся кредиты. Но их, конечно, надо отдавать. Самый простой выход из сложившейся ситуации – увеличить стоимость электроэнергии. Но если пойти этим путем, то он приведет к увеличению стоимости электроэнергии для всего производственного комплекса и для населения в том числе. А это – крайняя мера. Значит, таким путем идти нельзя, надо искать другие, использовать имеющиеся резервы. А они в облэнерго есть. Там плановые потери должны составлять десять-двенадцать процентов, но фактически они составляют 20-25 процентов. Почему? Какая-то часть населения не хочет платить. Надо что-то решить и с убыточными предприятиями. К примеру, в Горловке давно остановлен ртутный комбинат, а воду там откачивают, но за электроэнергию не платят. И такие примеры не единичны. А это – резервы, и в первую очередь надо начинать с них.
На мой взгляд, следовало бы четко определиться и с затратами на достройку атомных блоков. Сегодня не готов сказать, какие блоки будут выводиться. Во всяком случае, в 2005 году этого не произойдет. При вводе же в строй двух блоков на Ривненской и Хмельницкой АЭС потребность в энергетическом угле на 2005 год сократится примерно на 5 млн. тонн.
Добыча энергетического угля сокращается во многих странах. Недавно, как известно, и Франция закрыла последнюю шахту, но идти таким путем мы пока не можем – возможности бюджета не позволят. Ведь надо людям предоставлять работу, нужно развивать экономический потенциал регионов и т.д. Но коль мы все же делаем ставку на развитие атомной энергетики, надо четко определиться, сколько у нас есть угля вообще и сколько мобильного. Что я имею в виду? Если бы себестоимость энергетического угля на убыточных шахтах была выше от его цены хотя бы на 20 процентов, то тогда еще можно было бы как-то работать. Но когда она выше в пять-десять раз – перспективы для таких предприятий нет. И не вина шахт с крутым залеганием пластов, что у их нечем заплатить за электроэнергию. Средств у них, действительно, нет, недостаточно их и для развития.
Обидно, конечно, что у нас нет средств и для того, чтобы цивилизованно закрыть шахту, и часто со временем она начинает опять как-то работать, если это можно назвать работой.
– Была принята программа "Українське вугiлля".
– Да, и я был активным участником ее разработки. Но эта программа не выполняется в части ее финансирования со стороны бюджета с учетом роста цен и других экономических факторов.
– Виктор Григорьевич, и все же вы потихоньку шахты закрываете.
– Я бы не сказал, что мы их так уж и закрываем. Ведь для того, чтобы закрыть шахту, надо сначала подготовить проектную документацию. В прошлом году, когда я пришел в ГП, такая документация наполовину была подготовлена только на двух шахтах – "Зуевской" и "Житомирской". Там действительно добыча угля приостановлена. Сейчас готовится такой проект для шахты "Тернопольская", в следующем году будем делать проект на шахту "Постниковская", потому что эти шахты уже не поднять. Сегодня на таких предприятиях выемка угля прводится, как правило, лишь в целиках, с тем, чтобы как-то поддерживать производство.
– А куда пойдут высвобожденные горняки?
– У нас на большинстве шахт недокомплект людей, и я не против того, чтобы туда принимать рабочих ведущих профессий. А для того, чтобы трудоустроить остальных, надо активнее заниматься строительством новых производств. Платить же людям за то, что они ходят на закрытую шахту, что-то охраняют и т.д. – нерационально.
– Как бы там ни было, но объединение объемы добычи нарастило.
– Да, в прошлом году мы прирастили объем к позапрошлому году на 500 тысяч тонн. Есть рост и по итогам работы в первом квартале нынешнего года. Достигнуто это, прежде всего, за счет того, что на тех шахтах, которые могут работать, был наведен порядок.
– В отрасли есть примеры, когда мощная шахта берет под крыло слабую.
– Объединение прибыльных и убыточных шахт лишь тогда приносит положительный результат, когда коллектив по-настоящему "богатой" шахты берет под свою опеку "бедную" шахту, которая имеет большие запасы угля. Есть такой пример и у нас. Шахта "Зуевская", подлежащая закрытию, должна войти в состав донецкого шахтоуправления "Донбасс". Но скажу, что для того, чтобы хотя бы добраться до новой лавы, даже без приобретения нового оборудования, нужно затратить около двадцати миллионов гривен.
– У ГП сегодня есть инвестор. Но одно из его условий было эффективное использование инвестиционных средств…
– За прошедший год инвестором было вложено порядка 25 миллионов гривен. Если бы этих средств не было, шахта "Иловайская" уже стояла бы, да и "Коммунист" – тоже, хотя она и вышла из состава ГП. А "Шахтерская-Глубокая" не работала бы так, как работает. То же самое – и "Ждановская"…
– Можно услышать мнение, что изменения управления в отрасли пока желаемых результатов не дали.
– В угле работаю более сорока лет, и все время здесь происходят какие-то структурные изменения, вместо того, чтобы принять программу, насыщенную средствами. Вместе с тем я бы сказал, что сдвиги в результате создания ГП имеются. При ГХК я бы не мог, скажем, с одной шахты передать металлокрепь на другую. Сейчас первый руководитель может управлять ресурсами в интересах производства, ни у кого не спрашивая. Есть и другие преимущества, в том числе и решение вопросов корпоратизации. Так что ГП в нынешней экономической ситуации – нормальная схема.
– Говорят, что сегодня, вы озабочены проблемой долгов по заработной плате.
– Новый министр Сергей Борисович Тулуб поставил перед генеральными директорами ГП задачу, чтобы задолженность по зарплате ликвидировать до 1 сентября. Мы подсчитали, во что это выливается. Для нас сегодня цена за тонну обогащенного угля без НДС равна 180 гривням. Чтобы поставленная задача была решена, цена угля должна быть порядка 300 гривен. Много это или мало? Скажу, что за коксующий уголь фирмы платят даже больше, в Ровеньках цена не изменится, у них практически нет задолженности по зарплате, себестоимость угля тоже ниже. Такие же положительные результаты в "Свердловскантраците" и "Павлоградугле". А в целом по отрасли цена тонны энергетического угля должна вырасти процентов на 25. Если переложить это на киловатт, то, думаю, цена на электроэнергию увеличится не намного – до десяти процентов.
– И в конечном итоге все мы, потребители электроэнергии, должны принять участие в выплате шахтерских долгов, ведь когда-то угольщики кредитовали всех.
– В свое время в Германии так и было.
– На какую перспективу могут надеяться горняки четырех городов, работающих в "Шахтерскантраците"?
– Сегодня шахты "Ждановская", "Шахтерская-Глубокая", "60 лет ВОСР", "Иловайская" работают в том же режиме, что и 15 лет назад. Есть возможность и нарастить добычу, но для этого должны быть дополнительные вложения. Предстоят серьезные работы на шахте им. 1 Мая с тем, чтобы и она вышла на прежние позиции. Без работы в регионе никто не останется. Сегодня мы добываем 5,5-6 тысяч тонн. Добывать семь тысяч тонн – задача до конца текущего года.