Переход на рыночные рельсы дорого обошелся отечественной геологоразведке. А за последние три года объемы поисково-разведочного бурения, прирост ресурсных запасов и общее количество открываемых месторождений опять резко сократились. Этому нимало способствовали введение плоского налога на добычу полезных ископаемых и отмена платежей на восстановление минерально-сырьевой базы (ВМСБ) за счет которых хоть как-то, но поддерживались на плаву государственные геологоразведочные службы. Совершенно очевидно, что больше нельзя упускать время на формирование в стране режима рационального недропользования.
Напомню, средства, направляемые на ВМСБ, собирались вскладчину всеми недропользователями в размере 10% от стоимости реализации нефти на внутреннем рынке исключительно под цели воспроизводства. Около трети от собираемых средств поступали в бюджет РФ, 70% – оставались в распоряжении региона. Из них до 50% уходило на счет нефтяных компаний непосредственно для проведения поисковых работ в пределах лицензионных участков, а оставшиеся 20% концентрировалось в бюджете субъекта федерации с целью финансирования поисковых и оценочных работ в пределах нераспределенного фонда недр.
Но вертикально интегрированным компаниям с их значительной обеспеченностью запасами геологоразведка с ее высокими рисками оказалась попросту не нужна, а, стало быть, и отношение к ней было соответствующее. У компаний не было проблем и с новыми лицензионными участками: при необходимости богатым недропользователям не составляло труда проглотить пару-тройку "малышей" с их запасами, или прикупить хороший участок из нераспределенного фонда недр на аукционе. Зачем же тратиться на изыскательские работы?
Разумеется, такое потребительское отношение к недропользованию в целом и к фонду ВМСБ в частности, не могло остаться незамеченным правительством. И оно приняло меры, инициировав появление налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ).
Конечно, страна с введением налога с плоской шкалой получила весомый прирост бюджетных поступлений, но завтра это может обернуться многомиллиардными убытками. Понимание этого постепенно приходит и к правительству: о необходимости введения дифференцированного подхода в налогообложении нефтяной отрасли сегодня говорят везде, в том числе и в МЭРТ. Но министр финансов А.Кудрин утверждает, что отменить НДПИ можно не ранее чем через 2 года. Почему? Этот налог необходимо отменять немедленно, пока мы окончательно не угробили российскую нефтянку, работающую на низкорентабнельных запасах, малые компании — на "хвостах" и, конечно же, многострадальную региональную геологоразведку.
Сегодня российские нефтяные компании по-прежнему не горят желанием вкладывать серьезные деньги в геологоразведку. И это вполне объяснимо: частный бизнес не будет заниматься тем, что ему невыгодно, без давления и окриков. Средства, которые сегодня отпускают на геологию компании – по сути, финансируют доразведку.
Частные компании в России не имеют опыта ведения серьезных изыскательских работ и при всем желании не смогут заменить государственные структуры, существовавшие в советское время. К тому же геофизические исследования необходимо проводить в масштабах всей страны, на территориях нескольких субъектов федерации и тот, кто берется за это нелегкое дело, рискует увязнуть в многочисленных согласованиях, сводящих на нет любую инициативу.
В Энергетической стратегии говорится о планах выхода на Восточную Сибирь и Дальний Восток.Нравится это кому-то или нет, но сегодня нет альтернативы созданию государственной службы, которая могла бы регулировать проведение работ такого характера и масштаба.
Риски при проведении геологоразведочных работ достигают 80-90%. К тому же право "первой руки", предоставляющее компаниям гарантию того, что потраченные на изыскания деньги не исчезнут бесследно, с завидным упорством отвергается российским правительством. Сегодня нет законодательной базы, которая регулирует проведение геологоразведочных работ. Спрашивается, как быть? Может повнимательнее присмотреться к опыту регионов, пытающихся сохранить региональные поисковые службы?
Налоговая "оптимизация", обернулась для субъектов федерации значительными бюджетными потерями. Сократились отчисления компаний на нужды геологоразведки. В одном лишь ХМАО был упущен прирост запасов нефти в объеме 440 млн тонн! По сути, компании своими недоплатами в Фонд ВМСБ, а затем и его ликвидация, подтолкнули власти регионов к интенсификации продаж лицензионных участков: и надо сказать аукционы на нераспределенном фонде недр проходили "на ура". Вроде бы всем хорошо: и компаниям не в тягость, и региональные бюджеты крепчают.
Только вот незадача – нераспределенный фонд недр, созданный еще в советское время усилиями всей страны, тает, а ВМСБ никак не поспевает за добычей. Осуждать за это региональные комитеты недропользования нельзя: они нашли выход из абсолютно патовой ситуации, сохранили контроль над компаниями и худо-бедно, но поддержали на плаву собственные геологоразведочные службы за счет бюджетных поступлений от продаж лицензионных участков.
Переломить ситуацию вполне смогло бы введение налога на запасы, не используемые компаниями длительное время. С этим предложением недавно выступил министр природных ресурсов Юрий Трутнев. Я вполне разделяю эту точку зрения и считаю, что такой налог, появись он на фоне немедленной отмены НДПИ и восстановления фонда ВМСБ, мог бы послужить хорошим экономическим рычагом, который бы понудил компании более серьезно относиться к проблеме приращения запасов.
Правда, введение этого налога должно быть увязано с переходом на принятую во всем мире систему учета разведанных и доказанных запасов. Все дело в том, что доказанные запасы обсчитываются деньгами и мы вполне определенно можем показать, с какой суммы требуется заплатить налог, если компания "держит" месторождение "на всякий случай" и не эксплуатирует его.
Государство, как собственник недр, заинтересовано взять налог за неиспользуемые излишки и тем самым стимулировать приход более эффективного недропользователя. И смею вас уверить, компания задумается, то ли ей платить деньги за ресурсы, которые заготовлены впрок, то ли приращивать ежегодно ровно столько, сколько требуется для оптимального недропользования! И желание прикупать запасы на аукционах, как это происходит сегодня, у большинства компаний заметно ослабеет. Заработает экономический механизм, стимулирующий проведение геологоразведочных работ и передачи части уже разведанных запасов более эффективным и удачливым.
Сегодня в деятельности правительства нет долгосрочной экономической политики, а стремление простыми методами решать сложные задачи не всегда приводит к успеху. Из поля зрения госчиновников напрочь выпали проблемы воспроизводства минерально-сырьевой базы и рационального недропользования. Проблемы сложные, требующие нетривиального подхода, нуждающиеся в планировании на длительную перспективу. У нас же федеральное бюджетирование – только ежегодное.
Близорукость правительства еще можно понять, срок его полномочий краток – всего 4 года. Минимальный цикл геологоразведочных работ – 8 лет. А так далеко в России могут смотреть только Закон и Президент, как его гарант. Стало быть, последнее слово за ними.
Рэм ХРАМОВ, депутат Госдумы РФ