Россию кормят в основном недра. Российское правительство одобрило новый закон о недрах, который лишит прямого доступа к нашим природным богатствам иностранцев. Особенности нового закона комментирует в студии программы "Вести. Подробности" министр природных ресурсов России Юрий Трутнев.

- Юрий Петрович, что вы теперь собираетесь сделать с иностранцами в России. Это что, красные пришли?

- С иностранцами никто ничего плохого делать точно не собирается. Более того, когда мы говорим о том, что иностранные компании и физические лица лишены прямого доступа, мы говорим лишь о том, что они обязаны зарегистрировать в России компании в соответствии с законодательством Российской Федерации.

- Это какое-то необычное, новое, нестандартное для мировой практики законодательство?

- Нет, абсолютно стандартное законодательство. Зеркально копирующее нормы Соединенных Штатов Америки. Я не могу понять, почему Россия должна уважать себя меньше, чем Соединенные Штаты.

- Вы можете разъяснить нам эти нормы? Чем они отличаются от тех, что были до сих пор?

- Это не создаст больших трудностей и барьеров для компании, которая хотела бы заниматься недропользованием в Российской Федерации. В то же время новые нормы заставляют в большей степени уважать законы России. Законопроект создает дополнительные рабочие места в Российской Федерации, потому что иностранцы будут обязаны зарегистрировать здесь компанию, открыть здесь офис.

- Российскую компанию?

- Компанию, зарегистрированную по российскому законодательству.

- С иностранцами, будем считать, пока разобрались. Хотя, я думаю, что будет много еще вопросов, в том числе в мировой прессе. Но что станет с российскими регионами? Ведь регионы по новому закону, если он будет принят, а его принятие ожидается уже этой осенью, теряют былые права на недра.

- Вы знаете, есть две ремарки к этому. Первое. Если говорить о принципе двух ключей, когда любой представитель бизнеса должен был перешагнуть два барьера – региональный и федеральный, то два ключа были ликвидированы значительно раньше. Их уже сегодня нет. Я могу сказать, что по результатам аукционов, которые мы провели уже после отмены второго ключа, Россия получила по 2004 году в 6 раз больше средств, чем по 2003 году. Мы привыкли говорить о том, что мы устраняем административные барьеры. Но здесь есть тонкая разница. Когда мы говорим о правах регионов, мы почему-то говорим о правах регионов как таковых. На самом деле, это право региональных чиновников создать еще один барьер. Вот этот лишний административный барьер в этом случае изымается. Кроме того, участвовать в аукционных комиссиях – а никакой другой возможности предоставления прав пользования недрами новый закон не предоставляет – имеют возможность как федеральные, так и региональные чиновники. Таким образом, права регионов в их более высоком понимании, на мой взгляд, вполне учтены.

- Итак, дискуссия по новому закону о недрах только еще разгорается. Однако уже есть серьезная критика. Юрий Шафраник, председатель Высшего горного совета, председатель совета Союза нефтегазопромышленников России: "Предлагаемая в новой редакции закона аукционная форма выбьет из данной сферы и без того немногочисленные малые и средние компании в этом секторе. Принятие данного закона сделает сферу недропользования полностью олигархической структурой". Москва, парламентские слушания, 9 марта 2005 года".

- Во-первых, господин Шафраник и Высший горный совет, который он возглавляет и на котором мы проводили слушания закона, законопроект одобрил. А во-вторых, то, что касается двух принципов проведения, двух принципов выдачи прав на пользование недрами, аукционов и конкурсов, то мы – за аукцион. На конкурсе решение принимают чиновники. Я не могу согласиться ни с господином Шафраником, ни с другими людьми, которые говорят: давайте оставим конкурс и давайте будем исходить из того, что чиновник может выбрать, какая компания победит. Так не должно происходить. Более того, это никакая не защита для малого бизнеса. А вот реальным средством для того, чтобы демонополизировать отрасль, чтобы малые компании могли участвовать в бизнесе, является, например, вводимый новым законом оборот прав. Когда малая компания, выиграв права пользования на аукционе, может прийти с этими правами в банк, заложить их и получить инвестиции под освоение месторождений. Сегодня оборот прав отсутствует. И компания не может заложить свои права под гарантию банковского кредита.

- Когда вы говорите об аукционах вместо конкурсов, то как это все понимать? Аукцион – это кто больше даст или на этих аукционах существуют какие-то дополнительные условия?

- На аукционах существуют определенные законом требования к участнику аукциона. И существует разовый платеж. Совершенно очевидно, что выигрывает тот, кто заплатил больше денег. При этом нет субъективного решения, и существенно снижена почва для коррупции.

- И аукционы проходят абсолютно прозрачно и публично?

- Совершенно очевидно.

- Но доступ на эти аукционы могут получать теперь только российские компании?

- Или иностранные компании, зарегистрированные в соответствии с законодательством Российской Федерации.

- Это может быть компания со 100-процентным иностранным капиталом, зарегистрированная в России?

- Может.

- И в этом нет ничего страшного?

- По большей части месторождений ничего страшного.

- А по меньшей части, которые вы называете стратегическими?

- По меньшей части, которые мы называем стратегическими, мы исходим из того, что иностранные компании не могут выступать в качестве мажоритарных акционеров. Они могут выступать только акционерами миноритарными.

- Вас уже критикуют за то, что это понятие – стратегические месторождения России – очень размыто и субъективно. Правительство самостоятельно, а некоторые говорят, самовольно определяет, какие месторождения являются стратегическими, а какие нет. Где объективные критерии?

- Вы знаете, субъективно – это все-таки, когда субъект принимает решения. Когда решения принимает правительство РФ, то я считаю, что у правительства есть такое право выбрать по целому ряду критериев те месторождения, которые сегодня реально представляют стратегический интерес для России с точки зрения национальной безопасности или с точки зрения развития экономики. Когда мы в этому году выбираем шесть месторождений, то совершенно очевидно, что общего какого-то критерия, по которому можно отнести к стратегическому или не стратегическому, не существует и не может быть.

- Мы говорим о недрах, но на сколько всего этого осталось? Пишут, причем пишут со ссылкой на вас, что экономически оправданных месторождений нефти осталось на 10 лет. Это так, всего 10 лет российской нефти, потом все закончится?

- Не все закончится. Закончатся рентабельные и освоенные месторождения. То есть, разговор о том, что просто добывать невозможно, и что необходимо заниматься воспроизводством минерально-сырьевой базы. Еще до того, как мы вынесли закон о недрах, правительством была рассмотрена программа воспроизводства минерально-сырьевой базы до 2020 года, которая предусматривает, что мы по большинству видов ресурсов обеспечиваем простое воспроизводство, а по ряду – расширение. То есть, мы начинаем разведывать запасов столько же, сколько добываем.

- Начинаем разведывать. До сих пор геологоразведка была практически заморожена. Дает ли ваш закон новые возможности для геологоразведки в России?

- Закон, прежде всего, уменьшает риски. То, что сегодня происходит в недропользовании, мы привыкли воспринимать как просто возможность поступления денег в бюджеты Российской Федерации просто валового внутреннего продукта. На самом деле, это – сложнейший инвестиционный процесс. И для того, чтобы освоить месторождение, необходимо, причем в рисковой обстановке, вкладывать миллионы, часто десятки миллионов долларов. Поэтому основная задача проекта – это снизить риски инвестора на всех стадиях, начиная с геологического изучения, с выдачи прав на пользование недрами до эксплуатации освоения месторождения. При этом выигрывает и государство, потому что в ту же самую разведку, в то же самое освоение начинает поступать значительно больше средств. Кроме того, возрождаются механизмы государственного контроля за рациональным использованием недр.

- Когда мы говорим об инвестициях, то где-то они нужнее, а где-то их не очень ждут, где-то мы справляемся тем, что уже есть. Проблемная зона с инвестициями – это шельф. Расскажите, пожалуйста, о том, как новый закон повлияет на наши шельфовые недра. Что у нас есть, и как это будет выглядеть в ближайшие годы?

- Должен согласиться с тем, что с точки зрения инвестиций одной из самых сложных зон является шельф. Прежде всего потому, что любые проекты разведки и тем более освоения шельфа крайне дорогостоящи. Они в разы отличаются по стоимости от территориальных проектов. И сегодня Россия реально отстает в освоении шельфа. Законопроектом вводится целый ряд новаций, которые помогут осваивать в том числе шельфовые месторождения. Однако хочу сразу честно сказать, что этого недостаточно. Мы будем рассматривать в мае отдельно на правительстве программу освоения шельфа. И только закона будет недостаточно. Потребуется еще целый ряд мер для того, чтобы мы начали как-то наверстывать отставание.

- У этого законопроекта есть, наверное, и политический аспект. Куда все это идет – в сторону рынка либо в сторону национализации?

- Я считаю, что интересы бизнеса весьма корреспондируются с интересами государства. Если мы сегодня не создадим условий для нормальной экономики, если мы не уменьшим количество административных барьеров, не уменьшим риски, не устраним неопределенности в законе, не выведем субъективные решения чиновников, то бизнес не будет развиваться. Если бизнес не будет развиваться, государство будет терять и денежные поступления, и экономическое развитие. Поэтому закон направлен, на мой взгляд, на совершенствование рыночных отношений, на уменьшение административных барьеров, на появление оборота прав в недропользовании и повышение инвестиционной активности в сфере российских недр.

- Напомним нашим зрителям, о каких богатствах идет речь. Россия занимает одно из лидирующих положений в мире по запасам полезных ископаемых. На ее территории находится 50% всех мировых запасов алмазов, 30% – природного газа, 25% – никеля, 17% – олова и почти 10% – нефти. Разведанные запасы "черного золота" России составляют 60-70 миллиардов баррелей. Территория лесных ресурсов составляет 1,2 миллиарда гектаров, что вдвое больше, чем в Бразилии. Так скажите, пожалуйста, что изменит ваш новый закон в смысле ответственности по отношению ко всему этому богатству?

- Как я уже сказал, прежде всего, он создает возможность для привлечения инвестиций. Он создает возможность для того, чтобы люди спокойно вкладывали деньги, потому что если бизнес не будет работать, то государству нечего и контролировать. С другой стороны, совершенно понятно, что любая деятельность, а тем более деятельность по использованию российских недр, связана с понятием ответственности. Так вот законом точно определяется и публичная, и договорная ответственность за невыполнение обязательств инвестора перед государством. Если сравнивать закон сегодняшний и закон, который мы предлагаем, то в сегодняшнем законе написано следующее: в случае существенных нарушений можно изъять лицензию. При этом существенность определяет чиновник. Я не думаю, что в таких условиях бизнес вообще в состоянии развиваться.

- А каков, по вашему мнению, главный природный ресурс России?

- Человек, несомненно.

- Новый закон регулирует деятельность человека в таком случае?

- Закон регулирует отношения государства и бизнеса и с той, и с другой стороны. И государство, и бизнес представлены людьми. И совершенно очевидно, что закон о недрах создает большие возможности для развития интеллектуального и творческого человеческого потенциала.

Источник: «Вести» от 21.03.2005 г.