2005-06-03

Нефтегазовой отрасли России нужны прямые инвестиции - интервью

Интервью Председателя Совета Союза нефтегазопромышленников России, Председателя правления компании «СоюзНефтеГаз» Юрия Шафраника

Сокращение темпов добычи углеводородного сырья в России в последнее время вызвано какими-либо конъюнктурными, временными факторами или это явление имеет характер долговременного спада? Каковы причины этих изменений?

Сокращение темпов добычи, явление не временное, тем более - не конъюнктурное. Это - тенденция, которую легко можно было предугадать. Я, по крайней мере, несколько раз об этом говорил в своих выступлениях.

В последние годы в нефтегазовой отрасли складывалась благоприятная обстановка. Здесь сыграло свою роль то, что в начале и середине 1990-ых гг. были приняты верные решения по структурному реформированию отрасли, была в целом создана приличная законодательная база, и сложилась отличная ценовая конъюнктура. В результате, добыча нефти резко возросла. Однако следует подчеркнуть, что речь идет не о росте, а восстановлении старого, существовавшего до развала СССР уровня добычи. Это принципиальная разница.

Восстановление не требует больших инвестиций, так как практически вся необходимая инфраструктура уже создана. Не требуется здесь и больших временных рамок. Если же  говорить о росте как таковом, то следует четко понимать:  временной и финансовый факторы здесь на порядки выше.

То, с чем сегодня мы сталкиваемся в России – это не снижение темпов роста добычи, а достижение предела  восстановительного потенциала. В конце 1980-ых в рамках СССР мы  добывали в среднем 570 млн тонн нефти в год. Сейчас вышли на уровень 460 млн тонн. Добыча в 500 млн тонн –  это идеальная цифра, однако чтобы выйти на нее старых ресурсов не хватает.

Чтобы увеличить рост добычи нужно повышать эффективность работы компаний на уже действующих месторождениях, и обязательно осваивать новые. С конца 1980-ых гг. у нас имеются разведанные месторождения, но за исключением единичных случаев их внедрение не началось.

А какого рода инвестиции и в каком объеме могли бы помочь преодолеть сокращение темпов производства углеводородов?

На сегодняшний день основная проблема в том, что на протяжении длительного времени не было прямых инвестиций непосредственно в нефтегазовые проекты. Портфельные инвестиции слабо влияют на общее улучшение инвестиционного климата, поскольку часто они идут не на разработку месторождений, а конкретным людям, которые продают эти пакеты. Так что сегодня речь идет о необходимости прямых инвестиций в долгосрочные проекты, на запуск которых уходит пять–семь лет.

Что касается объема прямых инвестиций в нефтегазовый сектор, требуемых для того, чтобы не допустить спада, стабилизировать добычу и через несколько лет обеспечить долговременный рост, то ежегодно он должен составлять около 30 млрд долларов. Сегодня мы имеем лишь 12 млрд, причем, часть из этих денег идет на восстановление добычи, а не ее рост.

Россия недавно приняла закон, ограничивающий участие иностранных компаний в крупных проектах по добыче углеводородного сырья; фискальные органы рассматривают возможность потребовать от компании ТНК-BP уплаты ранее невыплаченных налогов. Все это рискует отпугнуть иностранных инвесторов. Не вступают ли, по Вашему мнению, такие действия в противоречие с необходимостью всячески привлекать инвестиции для преодоления спада в темпах добычи углеводородов?

Прежде всего, закона, который ограничивал бы участие иностранных компаний в крупных проектах, не существует. Есть различные предложения в рамках обсуждения нового законодательства или поправки к новому Закону о недрах. Но я не вижу никаких моментов, которые бы препятствовали работе западных компаний. Просто многим из них удобно ссылаться на российские законы, чтобы оправдать  свои личные неудачи. Зачастую причины своих неудач в России западные компании объясняют неверно, а, следовательно, в дальнейшем и действуют неправильно. Тот, кто умно и динамично вел себя на российском рынке и правильно выбрал себе партнера, тот и получает прибыли.

Яркий пример компания ВР. Ее руководство еще в начале 1990-ых гг. выбрало Россию в качестве приоритетного направления, хотя риски были большие. В результате - крупнейший успех. А другие компании слишком долго думали. Успех ВР повторить сегодня трудно, но все же тот, кто хочет пробиться на российский рынок, может это сделать при грамотной тактике, правильном анализе ситуации и надежном российском партнере.

Что касается претензий налоговых органов к ТНК-ВР, то здесь я  не вижу ничего сверхъестественного. В конце 1990-ых гг. - начале 2000-ых гг. в России порядка в налоговых делах было крайне мало. Ситуацию нужно исправлять. А это значит, что претензии будут предъявляться ко многим. И надо разбираться в каждом конкретном случае. Все компании, в том числе и ТНК-ВР, сейчас отвечают на предъявляемые им налоговыми органами претензии. И я уверен, что ТНК-ВР решит все вопросы.

Так что здесь нет никаких противоречий. Дело в том, что российский фондовый рынок на деле пока не работает (его просто нет),  налоговая система несовершенна, крупные российские компании не допускают конкуренции, слова о защите малого и среднего бизнеса так и остаются словами, и нам в целом нужна грамотная инвестиционная политика.

В общих чертах - какова сейчас политика правительства России по преодолению спада в динамике добычи углеводородов? Какова российская стратегия по отношению к добыче нефти и газа на континентальном шельфе?

По вопросу «какова политика правительства» надо обращаться в правительство. Я могу лишь, как частное лицо или как глава общественной структуры, сказать какой, на мой взгляд, должна быть эта политика.

Тенденции по принятию решений в правительстве правильные, но действовать необходимо профессиональнее, точнее и динамичнее. Прежде всего, надо завершить структурные преобразования в нефтегазовой отрасли. Там, где тенденции назрели – компании должны быть укрупнены, но в то же время их монополия должна быть ограничена. Необходимо, чтобы на рынке работали тысячи независимых средних и малых компаний, которые давали бы не менее 25% от всей добычи нефти и газа.

Кроме того, от личных по структуре капитала крупных компаний, мы должны перейти к публичным компаниям, за которыми стоит капитал группы инвесторов. Без вмешательства государства это никогда не произойдет.

Очень многое надо сделать и в налоговой системе, чтобы она стимулировала нефтегазодобычу. На мой взгляд, нелишне составить перечень, например, из 50 проектов, где мы считаем должны быть прямые инвестиции. Причем, неважно какие: западные, восточные или российские. И тогда через несколько лет будет видно – какие компании участвуют в проектах, как идут работы, в чем причины сбоев, что нужно делать.

Что касается работ на шельфе, то это перспективный проект, однако он технологически очень сложный и требует огромных финансовых затрат. Здесь затраты, например в районе Ямала, могут составить 40 долларов на 1000 кубических метров газа вместо обычных 10. Такие работы не потянет в одиночку ни одна современная компания даже с мировым именем, и, безусловно, разрабатывать континентальный шельф должны международные консорциумы, с российским участием и под российским контролем. Но пока четкой программы работ на этом направлении нет, есть только желание это сделать.

Иностранному наблюдателю ситуация с добычей нефти и газа в России часто кажется запутанной или даже противоречивой. Кто, по Вашему мнению, основные игроки в этой области?

Запутанно идут в основном обсуждения законопроектов. Но надо судить не по словам, а конкретным делам. Хотя, бесспорно, ситуация в России быстро меняется. А, учитывая большую территорию страны, различные климатические, геологические и др. условия, очевидно, что и единого стандарта в законодательстве быть не может. Но здесь главное определиться с выбором экспертов, чьему мнению ты доверяешь. Я высоко оцениваю квалификацию экспертов Международного энергетического агентства. В России также есть 2-3 структуры, способные дать аналитические оценки хорошего качества.

Если говорить об основных игроках в нефтегазовой сфере, то, это государство, государство и снова государство. И тот, кто этого не понимает,  тот ошибается. Я за рыночные изменения, но в период преобразований, который в России еще не завершен, именно государство является движущей силой, оно реформирует, ошибается и исправляет ошибки. Если не так, то это – хаос.

Ну и, естественно, игроки - это нефтегазовые компании от только появляющихся небольших до гигантов-монополистов, таких как Газпром, «Роснефть», «Лукойл», «Сургутнефтегаз», ТНК-ВР. Региональные игроки – «Татнефть», «Башнефть».
Вы спросите – с кем вести переговоры по реализации новых проектов? Безусловно, не с ними. Зачем большой компании партнеры со стороны, когда она все может сделать сама.

Иностранная компания может годами  вести переговоры с нашей крупной компанией и не выйти на проект. Что делать? - Работать по новым проектам, идти в новые регионы, туда, где нет крупных компаний, работать со средними и малыми российскими компаниями, объединяться с ними, участвовать активно в тендерах. В общем, действовать динамично - в месяцы, не в годы. Надо не забывать, что Россия сама создала мощный нефтегазовый комплекс и все умеет делать сама.

Главный совет – в России ставку следует делать на личности.

В апреле этого года Международное энергетическое агентство пересмотрело свою оценку темпов роста добычи углеводородов в России с 5 до 3,8%. Считаете ли Вы реалистичной такую оценку?  

Абсолютно согласен с выводами Международного энергетического агентства. Безусловно, тенденция к снижению налицо. Как я уже отмечал, мы на грани прироста добычи, как по газу, так и по нефти. И без существенных прямых инвестиций мы можем потерять достигнутые результаты.