2007-06-21

Если бы по Штокману было заключено СРП, он бы уже давал газ

О том, почему нельзя повышать налогообложение для «Газпрома», почему вредно отказываться от СРП и какое будущее ждет Камчатку, «Росбалту» рассказал бывший министр природных ресурсов РФ, председатель комитета Совета Федерации по природным ресурсам и охране окружающей среды Виктор Орлов. 

— Виктор Петрович, сейчас идут споры о том, стоит ли повышать налог на добычу полезных ископаемых по газу. Минфин считает, что это необходимо сделать, «Газпром» же говорит, что увеличение налогообложения осложнит осуществление его инвестиционной программы. Как вы считаете, стоит ли повышать ставку НДПИ?

- Все определяет экономика, надо смотреть на общие экономические показатели «Газпрома». Что значит повысить НДПИ? Это значит отнять часть прибыли. Но перед «Газпромом» стоят серьезные задачи. Во-первых, государство определило для него задачу газификации регионов. Во-вторых, «Газпрому» достаются нелегкие объекты, в том числе на шельфе, которые требуют привлечения огромных инвестиций. В третьих, государство лимитирует цену на газ на внутреннем рынке. Не думаю, что у «Газпрома» имеется какой-то финансовый жирок, превышающий его потребности в инвестициях.

«Газпром» с каждым годом вынужден переходить на более тяжелый низконапорный газ, газ из более глубоких горизонтов. Его добыча и подготовка требует значительно больших затрат. Себестоимость товарного газа будет в 2-3 раза выше. И этот процесс нельзя изменить или приостановить. Это естественно – убыль одних ресурсов, более дешевых, и переход к более дорогим. Не надо в налогообложении спешить менять условия. А если уж менять, то диффренцируя по природным и экономическим параметрам. Чего добьется Минфин, если он введет повышенную ставку НДПИ? У «Газпрома» снизится рентабельность, а в конечном итоге, чтобы выйти на самоокупаемость с минимальной прибылью, «Газпром» будет вынужден приложить все свои лоббистские усилия для того, чтобы повысить внутренние цены на газ. И на кого тогда Минфин наложит НДПИ? На население и на промышленность. Поэтому изменение ставки НДПИ должно основываться на условии «семь раз отмерь, один раз отрежь».

 — Не проще ли увеличить объем поставок газа из Средней Азии и не лезть в Заполярье и на арктический шельф, где себестоимость добычи чрезвычайно высока?

- Система добычи газа помимо потребностей энергетики, промышленности, коммунального хозяйства, обеспечивает рабочие места. «Газпром» осваивает новые необжитые территории России и поддерживает огромную социальную сферу. Это во многом градообразующее предприятие.

Помимо этого есть необходимость развития высокотехнологичных производств. А «Газпром» является как раз платежеспособным и «продвинутым» заказчиком в этой сфере. По его заказу в Северодвинске производится добычная морская платформа, суда для бурения на шельфе. Ведь если «Газпром» будет просто покупать газ, на чем Россия будет развиваться? Нам нужно поднимать новую высокотехнологичную промышленность – морскую добычу нефти и газа. И эта отрасль по цепочке потянет ряд других отраслей: металлургию, судостроение, приборостроение и так далее. Сегодня на шельфе применяются новейшие технологии, именно то, чего недостает России. Вот о чем надо еще думать.

 — В последнее время соглашения о разделе продукции подвергаются жесткой критике. Как, по-вашему, механизм СРП действительно себя исчерпал?

- Если бы СРП было заключено по тому же Штокману лет 10 назад, когда был принят закон, то Штокман уже давал бы газ. СРП не позволяет взять лицензию и держать ее десятилетиями. Но действующий механизм лицензирования всех устраивает. Самое главное, о чем забывают: механизм соглашения о разделе продукции позволяет государству наиболее полно изымать природную ренту. Почему некоторые крупные компании выступили против СРП, провели закон и, фактически, заморозили механизм СРП, кроме действующих проектов? Потому что действующий сегодня механизм налогообложения позволяет некоторым компаниям получать ренту в большей мере, чем это определяется СРП.

Дело в том, что соглашением оговаривается установленная мировой практикой норма прибыли, а остальное государство будет изымать в бюджет. С другой точки зрения, механизм СРП более выгоден российским и зарубежным компаниям, так как обеспечивает стабильность договора практически на все время действия проекта. Считаю, что в интересах государства сложные и финансовоемкие объекты, тот же Штокман, где стоимость проекта достигает десятка и более миллиардов долларов, было бы реальнее и продуктивнее осваивать на условиях СРП. Не секрет, что для таких сложных объектов нам нужны технологии, оборудование, опыт и кадры. Одновременно надо обучать своих, развивать отечественную промышленность. А иначе отстанем от той же Норвегии не только на 20 лет, но и побольше.

 — Как обстоят дела с воспроизводством ресурсов? Не окажемся ли мы лет через 10 в условиях падения добычи?

- «Газпром» обеспечен запасами неплохо, но, подчеркиваю, легкого газа или сухого газа остается все меньше и меньше. Необходимо переходить на другие запасы, которые сложнее добывать и сложнее перерабатывать. Это если говорить о «Газпроме», да и в целом по газу — состояние сырьевой базы удовлетворительное. Превышение воспроизводства ресурсной базы над добычей последних лет произошло благодаря открытию новых месторождений в Обской губе, в Астраханской области и на шельфе Каспия.

Но крупные открытия происходят не каждый год. Эффект от геологоразведки накапливается за ряд лет. Мы не знаем, принесет ли будущий год или этот год какие-то открытия, но эффект в любом случае суммируется. Год-два пройдет, и снова будет всплеск в приросте запасов. Главная задача в этой ситуации — не сбавлять темпы геологоразведочных работ, а наращивать их. Тогда вероятность открытий значительно повышается.

Пока что объем геологоразведочных работ недостаточен. Разведка на шельфе практически не ведется, а крупные открытия мы можем сделать только там. Надо думать над экономическими мерами, которые бы активизировали работу компаний на шельфе. Тут есть проблемы и законодательного характера. Но расширять добычу можно не только уходя на другие территории, но и внедряясь вглубь, на новые горизонты. Это, конечно, сделает более дорогим процесс разведки и добычи, но другого пути нет.

 — А если говорить о нефти?

- По нефти два года подряд запасы превышают добычу. Но половина этого прироста – это запасы по пересчету. То есть на старых месторождениях, в результате повышения коэффициента извлечения нефти, объем извлекаемых запасов вырос. При этом, с одной стороны, происходит общественное самобичевание по поводу того, что Россия хронически снижает долю извлечения нефти из скважин, что «компании-варвары» довели коэффициент извлечения с 45% до 25%. И в то же время два года подряд Роснедра фиксируют прирост запасов по 280-300 млн тонн только за счет применения методов нефтеотдачи. Эту тенденцию надо поддержать. Поддержать экономически. Сегодня повышение нефтеотдачи абсолютно не поощряется. Последний документ о повышении нефтеотдачи был принят в конце 70-х годов. А у нас если компания добыла больше, чем положено лицензионным соглашением или годовым лимитом, без особого разбирательства она может попасть даже под уголовное дело. Через это прошли уже несколько компаний.

Есть опыт «Башнефти», которая с 1992 года ведет работы на месторождениях, выработанных полностью 40-50 лет назад. Геологи доказали, что действует природный фактор – самовосстановление энергии нефтяных пластов. В выработанных скважинах поднимается давление, суточные дебиты. Не до начального уровня, но, тем не менее, позволяющие продолжить эксплуатацию скважины. «Башнефть» добыла уже несколько миллионов тонн такой нефти. Но эта нефть облагается теми же самыми налогами, которые установлены для «свежей» нефти. И это непорядок. Кстати, и «Башнефть» долго оправдывалась за несанкционированную добычу, хотя в советские времена заслужила бы право на одного «Героя» и на ряд орденоносцев.

 — В связи с активным промышленным ростом, с планами Анатолия Чубайса о строительстве «второй электроэнергетики» у России хватит ресурсной базы для обеспечения себя энергоресурсами и поставок на экспорт?

- Чубайсу надо отказываться от газа. И как можно скорее переходить на уголь и другие энергоресурсы. Сидеть при льготных ценах на газе – это грабеж для экономики. Газ более рационально использовать на других направлениях, а не в выработке электроэнергии. Уголь, конечно, экологически менее чистое топливо, чем газ, но есть же экологически приемлемые технологии. Например, США потребляют угля около 1 млрд тонн в год, и в основном на электроэнергетику, а Китай – 1,5 млрд тонн. По углю ресурсная база у нас гигантская, мы обеспечены запасами не только на ближайшие 50-70 лет, — больше, чем на столетие. А если «копнуть» поглубже, используя технологии переработки его в жидкое или газообразное топливо, — то на ряд столетий.

 — Вы член Совета Федерации от Корякского автономного округа. Как продвигается процесс объединения округа и Камчатской области в Камчатский край, и что ждет новый субъект Федерации?

- Объединение должно состояться уже 1 июля. Образование Камчатского края — третий случай объединения после Красноярского и Пермского краев. Механизм апробирован, все идет в соответствии с намеченным планом. У меня беспокойство другого порядка – как сохранить национальную самобытность коренного населения в Корякии. Наш округ значительно выделяется по доле коренного населения среди других территорий севера. На Чукотке 23-25% коренного населения, в Ханты-Мансийском, Ненецком и других северных округах – от 6 до 30%, а в Корякии – 41%. При этом 80% коряков и большинство ительменов сосредоточено только там.

Также вызывает беспокойство, что объединятся два высокодотационных региона. Бюджетная обеспеченность обоих — по 34%. При этом выравнивание бюджетной обеспеченности за счет федерального бюджета происходит до 64-65%. А где брать остальные? Ведь недостающие средства – это как раз средства в развитие. Нужна долгосрочная программа вывода таких регионов из экономического кризиса. Иначе никакого смысла в объединении нет. Нужен системный подход. Можно за счет федеральных денег построить дорогу, котельную, поселок. А что дальше? Все это надо содержать, а значит зарабатывать самим. И главная проблема Камчатки – энергетика.

 — А геотермальная энергетика?

- Она есть, но нельзя же всю Камчатку обеспечить геотермальной энергией. Она же локальна, где есть, там и надо ее использовать. Ее только в электрической форме можно передать, но Камчатка с юга на север — более полутора тысяч километров. Строить линию электропередачи из-за четырех сел, где проживает тысяча человек, смысла нет. Нужна локальная энергетика.

Сейчас экономика на Камчатке моноотраслевая – преобладает рыбная промышленность. В Корякии в последние годы мы уже начали развивать вторую отрасль – горнодобывающую. И она уже превзошла рыбную по доле в валовом региональном продукте и по налоговым отчислениям. Именно корякская горнодобывающая компания «Корякгеолдобыча» построила первый золотодобывающий рудник в Камчатской области. Мы ввели в Корякии программу использования местного угля. Действует три карьера и еще три планируется ввести в эксплуатацию. На местном угле строятся 7 мини-ТЭЦ. Тем самым удешевится электроэнергия и теплоэнергия, что даст возможность развиваться рыбопереработке.

Знаете, какова себестоимость одного киловатт-часа электроэнергии в Корякии? От 12 до 15 рублей. А индекс расходов на единицу бюджетных услуг? В семь раз выше, чем в среднем по России. Попробуйте при таких показателях конкурировать с другими регионами за инвестиции, за кадры, за лояльность властей. Сомневаюсь, что у вас это получится с первых трех заходов. На юге Камчатки строится газопровод от разведанных четырех небольших месторождений газа. Правительство, наконец, поддержало стройку, тем самым города Петропавловск и Елизово будут переведены на газ. За деньги инвесторов будут построены 7 рудников по добыче золота и никеля на территории полуострова. И это откроет второе дыхание экономики. Горная промышленность дополнит рыбную.

Дело в том, что опираться только на рыбную отрасль нельзя – уловы падают. Если в 1990 году Камчатская область добывала 1,2 млн рыбы, то сейчас – 600 тыс. тонн. Чтобы Камчатке выйти на уровень финансовой самодостаточности через рыбную отрасль, ей нужно отдать квоты на вылов рыбы со всего Дальнего Востока. И даже этого не хватит. Остаются недра, в первую очередь добыча золота по нашим подсчетам – 18 тонн в год через 7-8 лет. В стадии строительства находится никелевый рудник производительностью 5 тыс. тонн в год, а в дальнейшем будет второй рудник на такую же мощность. Кроме того, добыча платины 3 тонны в год, угля – 220-250 тысяч тонн в год, строительных материалов, а в перспективе – серы и меди.

Безусловно, все эти меры приведут к прекращению оттока населения, который сегодня самый большой в России по отношению к остающемуся населению, получат развитие все традиционные отрасли экономики. Но мои расчеты показывают, что, даже введя все рудники, угольные, ветровые, термальные станции и газифицировав краевой центр, можно поднять уровень обеспеченности собственными доходами не более, чем до 70%.

Чтобы «выбиться в люди» и решить задачу финансовой самодостаточности, ресурсов суши не хватает. Нужно осваивать шельф, где сосредоточены по нашим данным не менее 3,5 млрд тонн условного топлива углеводородных ресурсов. Пока одной из 4-х шельфовых площадей занимается только «Роснефть». Но если она реализует свои планы, то уже в 2017 году Камчатский край выйдет в число регионов-доноров.

Беседовал Александр Якуба